Ахромово: “Здесь была проведена зачистка обреза окопа времени Великой Отечественной войны...”. Всё точно. Прошло больше тридцати лет, а память о Ядвиге Вацлавовне жива в тех местах, где она совершила свой научный подвиг.
Речку Бродню мы сначала и не заметили, а когда заметили, было поздно: ухнули с головой. С подвохом она оказалась: узкая, канавообразная и очень глубокая. К машине подошли в сумерках. Нас напоили чаем и, давясь от смеха, рассказали о поединке Палыча с паяльной лампой. Пока он кипятил воду, что-то там разгерметизировалось и “ударил фонтан огня”, как поётся в любимой Палычем песне из фильма “Последний дюйм”. Наш любимец залёг, а когда фейерверк отпылал, пнул бывшую лампу ногой и объявил приговор вологодскому изделию: “Плели бы лучше там свои кружева. Не хрен в технику лезть!”. И развёл костерок. Чаю мы всё же испили.
На следующий день, 25 июля, мы воссоединились с экспедицией Кольцова. Как всегда, включили магнитофон с записями Высоцкого. Ритуал это ежедневный и никогда не надоедающий. А тут магнитофон отказал, не работает. Мудрили-мудрили, но ничего не получилось. По приезде домой узнали: 25 июля умер Владимир Семёнович Высоцкий.
Со следующего года начались масштабные охранные раскопки в Торжке и на городище Орлов Городок в Молоковском районе. Разведок стало немного поменьше, но зато мы прихватывали то апрель, то октябрь. Не укладывались в тёплое время.
Новое поколение студентов стало приобщаться к экспедиции. И в каждом сезоне были свои неповторимые моменты, эпизоды, открытия. В 1981 году — разведка на озере Сельском под Торопцем. Это озеро вошло в нашу “Привальную песню”. Хорошо сказал о нём Пётр Дмитриевич Малыгин. Приехав туда впервые, он вышел на крутой берег, посмотрел в обе стороны и воскликнул: “Вот в таких местах рождалась славянская нация!”.
Планирование открытий по археологии области уверенно вело управление культуры. Верстался пятилетний план по неолиту, бронзовому веку, древнерусским памятникам. Практическое же знакомство этих деятелей с археологией в лучшем случае ограничивалось выездом за пару кварталов от конторы, к месту раскопок на территории бывшего Тверского кремля.
В начале 1980-х перед нами стали вырисовываться реальные контуры будущего Свода. Полевая часть перевалила за середину, легче стало ориентироваться в том, что еще не сделано. За следующие пять лет провели широкие разведки в Верхнем Подвинье. Они принесли открытие большого числа неолитических стоянок на реке Туросне и озере Высочерт, мезолита в междуречье Волги и Двины, значительное удревнение даты основания города Белого.
В Селигерском озёрном крае и на Верхневолжских озёрах основные разведки прошли раньше. Короткие выезды на Песочню, на внутренние озёра острова Хачин и под Пено завершили предварительное изучение этого района. Довольно пустой в отношении древностей оказалась большая река Цна. А вот чуть северней, в бассейне Шлины, особенно на озере Глыби — настоящий археологический заповедник. Есть резон подумать над тем, как придать ему юридический статус.
Восточнее — на Удомельских озёрах и Волчине, на Мологе и её притоках, на Бежецких озёрах — найдены сотни памятников. Мне довелось работать там лишь два сезона, в 1984-1985 годах, но открытие двух торфяниковых стоянок в истоках Волчины из озёр Волчино и Перхово, островного городища Шелемиха считаю своими большими разведочными удачами. У кого-то их было больше, у кого-то меньше, но работы нашей и Волго-Окской экспедиций в междуречье Мсты и Мологи в последние двадцать лет чрезвычайно обогатили знания о древней и средневековой истории этого края.
В самом Поволжье разведки перешли на притоки: на Шошу, Тьму, Тверцу, Медведицу, Нерль... Рассказ о них мог бы составить ещё одну книгу. Может быть, я её и напишу. Бегло об этом не скажешь: и открытий было много, и экспедиция обновилась, и много ярких эпизодов, связанных с маршрутами и экспедиционным бытом, осталось в памяти. Думаю, они небезынтересны тем, кто увлекается историей Тверского края и мечтает сам участвовать в раскрытии её загадок.
Одну из наших экспедиционных песен я закончил такими словами: