— Ведите сюда всех, — подытожил уговоры Торехо. — Места и еды хватит.
Не прошло и минуты как в комнату ввалилось все святое и грешное семейство. Знакомая нам Ровза, и её товарки: Гленна, Эвира, Молли, Опри, Итта. Общим числом шесть, разных по росту, объемам и возрасту. Девицы сразу рассыпались по комнате что горох, создавая суету и оживляя компанию.
— Начало положено! — веселея, подмигнул мне Маршалси. Я подмигнул ему и поглядел на барда. Амадеус сидел с покрасневшей, но бесстрастной рожей.
В хмельной памяти всплыл стоп-кадр. На вершине лестницы особа в распахнувшемся шлафоре…. В пустоту бухнуло сердце… Я потянулся к кубку, но тут же отдернул руку. Огляделся словно малодушный карманник. Всяк был занят своим…
Выпить я выпил. Привычка. Душевную рану йодом не прижжешь. Вином и водочкой, пожалуйста.
Боэнс отвлекся от виснувшей на шею девки и опять пристал ко мне.
— Никак не вспомню, где мы встречались.
— Ничем не могу помочь, — отмахнулся я, отвлекаясь на приветливую кудряшку.
— А меня зовут Эвира, — заглянула мне в глаза дева древнего промысла. От её томного взгляда в упор мне не жарко не холодно. Почему-то именно в этот момент, когда на колени мостилась пышнозадая шлюшка, я больше всего хотел другого. Чего? Может взгляда других глаз, может ощущать другое тело под рукой и не эти ягодицы на своих коленях? Кто знает, если не знаешь сам?
— И так Эви, — я ласково провел по мягкому бочку даму, — что будем пить и кушать.
— И пить, и кушать будем все, — засмеялась она, ерзая по моим коленкам своими мягкостями.
— Тогда начнем с малого, — налил я ей вина в бокал.
Мы разделили выпивку пополам.
Кто хоть раз, а лучше не раз, участвовал в групповых попойках, поймет, как коллектив из тринадцати душ потихоньку помаленьку напивается вдрызг и разваливается на пары. В прочем трио тоже не исключаются. Вино пьется быстрее и больше, начинается брудершафт и тисканье, отовсюду слышится смех и веселые здравницы. Мужчины становились непринужденными в словах и поступках, дамы все меньше скромны и стыдливы. В общем, незыблемый церемониал!
— Сеньор бард, может вы, исполните нам какую-нибудь балладу, — попросила Амадеуса Молли, хрупкая girl с большими коровьими глазами, интенсивно обхаживающая музыканта. Казалось вот-вот и она расстелется перед ним на столе.
Бард откликнулся на просьбу, но без энтузиазма. Его чело продолжало хранить отпечаток творческой беременности.
Зазвучала мелодия. Вопреки ожиданиям довольно живая и веселая. Услышав наигрыш, одна из девиц — Гленна принялась танцевать. К ней ту же присоединилась полнокровная Опри. Кордебалет забавно подрыгивал ножками и задирал подол. Мужчины захлопали в ладоши, стараясь не упустить момента, когда юбки взметнуться особенно высоко.
— Пойте, сеньор бард, — поторопила с исполнением Амадеуса Итта, поддерживающая за локоток Торехо, неспособного попасть вилкой в курицу на тарелку.
— О чем он споет, — жарко шепнула мне Эвира. Её грудь мягко пружинила, упираясь в мои ребра.
— О чем поют барды всего мира? О любви дорогуша. О любви, — от дурацких слов во рту стало горько.
— Мы выпьем за любовь? — дыхание пассии щекотало мне ухо.
— Это единственное за что стоит пить!
Бард на миг прервался, отпить три глотка из кубка, куда до него пускала слюни Молли и объявить.
— Баллада о Вольном школяре.
Песня была в меру фривольной и задорной. К концу нестройный хор голосов, кто в лес кто по дрова, вторил барду.
Не монах и не фигляр,
Просто-напросто школяр…
Когда коллектив имени Пятницкого закончил вокализ, а балет Большого театра устал задирать ноги, все дружно выпили.
Склока началась как всегда неожиданно и как всегда из-за дам. Монро и Торехо не поделили Итту.
— Зачем тебе этот пьяница, красотка? — запустил Монро руки под юбку, бывший ничуть не трезвея сержанта.
— Дама занята! — предупредил конкурента Торехо и нырнул под подол с головой. Там его глаз наткнулся на кулак собутыльника.
Торехо в ярости вскочил, опрокинул задорно визжащую Итту на стол и провел серию хуков по физиономии Монро. Бравый капрал ответил коротким выпадом между глаз, повергнув противника в нокаут.
— Сопля! — орал Монро над поверженным противником. — Твой папаша только собирался обрюхатить твою мать, когда я водил свою опцию против сванцев!
— Ах ты, старый хрыч! — вступился за поверженного приятеля Харт. Благо орденоносец "Серебряной слезы" был в стельку пьян и промахнулся. Огромная бутыль просвистела мимо капрала и ударилась в стену.