С Федей Кровельщиком я познакомился в баре. В ту пору наличность в моем кармане приближалось к обычной отметке "ноль" и потому позволив лишь 0,7л. BARENа, я употреблял заказанный напиток без закуски, прихлебывая прямо из горлышка. На шумную кампанию за соседним столиком я не очень-то обращал внимание. Денежные хлопцы вовсю спаивали двух голенастых и сиськатых крашеных блондинок. Подвыпившие девицы, хохотали отпускаемым сальным шуточкам, беспрестанно закидывали-перекидывали ногу на ногу, демонстрируя отличного качества ляжки и кружевное нижнее белье, томно поглядывали на кавалеров и ругались не хуже их самих. Ни какой особой неприязни компания у меня не вызывала, разве что раздражала едва початая бутылка французского коньяка. Отпили они из нее от силы сотку-полторы, переключившись на более привычное пойло — дамам шампанское и ликер, мужчинам контрафактный польский "Смирнофф". Недопитость же коньяка угнетала меня хлеще, чем апартеид несчастных юаровских негров.
К определенному времени моя посудина опустела, хотелось догнаться, и не чего лучшего чем глыкнуть коньячку мне не представлялось. Стрескав халявских орешков, из вазочки на барменской стойке, я нагло подошел к гулявшим буржуям.
— Земляки, налейте добавить, — и, что бы ни предложили чего попроще, щелкнул коньячную бутылку по этикеточному горлу.
От такой наглости в компании на миг воцарилась тишина. Затем из-за стола показательно медленно поднялся рябой жлоб. Картину гнать он умел, но беда заключалась в том, что я не собирался отступать и налитая мощь его крупной фигуры пугала меня не больше чем поручика Ржевского триппер. Не отрывая взгляда от второго, прилизанного, долговязого умника всем здесь заправлявшего, вежливо предупредил.
— Я попросил.
Жлоб шипя змеем навис над столом.
— Сам уберешься или помочь?
Золотые зубы в его оскаленной пасти сверкнули мне поминальными свечами. Ладан дорогой сигареты настырно забивался в нос.
— Сперва, выпивка, — нагло настаивал я. После столь не дружелюбного обхождения, коньяк приобрел в моих глазах качества эликсира молодости и панацеи от бед.
— Пошли, налью, — грубил жлоб, цепляя меня за локоть.
Говорят человек человеку брат? Я приценился к своему противнику. Брат?! Обычный зажравшийся недоносок, отказавший в выпивке. Мне? Герою!?
Пугать длинноногих барышень не стоило. Городской бар не ковбойский салун и крушить мебель неоправданно дорого.
— Пошли, зёма, — не раздумывая согласился я, хлопая жлоба по накаченному плечу. — Показывай дорогу.
Вернулся я через минуты три. Усаживаясь на освободившееся место, честно отдал умнику, реквизированный в бою ствол.
— Победитель получает все, — не скромно объявил я, и хлопнул без заминки, одна за другой, три рюмки французского чуда.
Барышни засуетились уходить, но долговязый цыкнув на них что бы не дергались, протянул мне узкую ладонь и представился.
— Федор.
От знакомства с покупающими дорогой коньяк отказываться не стоило. Я пожал его холодную тонкую руку.
Дружба повелась у нас странная. То днями и ночами куролесили во всю прыть молодого организма, то неделями не виделись. Когда сходились, нам было тесно в миллионном неоновом городе. Дай волю, мы бы пропили и профукали и человечество, и шар земной. Да что шар — Вселенную пустили бы по миру, не моргнув глазом. Понятно на наши фокусы кредитов ни фонд Сороса, ни Билл Гейтс, ни Минфин не выдавал. Оплачивал Федя. Из личного портмоне. И оплачивал, как положено, с чаевыми, компенсациями, выходными пособиями и на лечение. А деньги у моего другана водились. И не так себе деньги, а настоящие, пачками и зеленью.
Развеселое гулянье продолжалось полгода. На том светлая полоса в моей жизни закончилась и началась обычная — черная. Если вкратце, грохнул Федор по недомыслию одну приглянувшуюся хату. Думал адвокатскую — оказалось Сучья Нора. Несведущим поясню. Сучья Нора это место где скурвившийся блатной хранил компромат. Такие папочки с бумаженциями. За пару страничек из этих папок любопытный прокурор многократно обслюнявит твои небритые щеки. И жить бы Феди Кровельщику не тужить, прижимая торгашей и бомбя богатые квартирки новых русских и старых евреев да вот лоханулся. Единожды, но по крупному, угодив нечистой воровской лапой в Сучью Нору.
Подробности о сути содеянного Федюней мне поведали дяди в мундирах, с погонами в крупную звездочку. Потом со мной имели счастье коротко разговаривать другие дяди, без погон, но при такой власти, что задумай они воплотить в действительность бендеровскую аферу с Васюками, воплотили бы, не ойкнули.