После потрясений, постигших Русь в конце XVI— начале XVII столетия и связанных со сменой царей, появлением самозванцев, иностранной интервенцией, крестьянскими войнами, голодом, мором, разрухой, к середине XVII века положение в стране стабилизировалось: налаживалась мирная жизнь, восстанавливалось разрушенное хозяйство, повсюду велось строительство, и немалое. Строили новые города и перестраивали старые, возводили здания по заказу царя и патриарха, монастырей и светской знати, купцов и простых ремесленников и горожан. При этом монументальные строения возводили из кирпича. Раз строили много, то требовалось и много строителей. Привлекали к этому делу всех, кто хоть мало-мальски понимал в нем толк. Не беда, что раньше рубил топором избы — обучишься и кирпичной кладке.
Новые зодчие и строители приносят в архитектуру свое видение и понимание прекрасного. Они в кирпиче и камне пытаются делать то, что так хорошо получалось из дерева. И надо сказать, что перенесенные из деревянного зодчества формы зазвучали в камне по-новому и не менее интересно.
Мирские представления зодчих и строителей тех лет отражаются во всем, что они создают в это время.
Церкви, построенные во второй половине XVII столетия, больше похожи на терема, чем на культовые здания. В архитектуре проявляется тенденция к нарядности и декоративности. Из профилированного кирпича выкладывают сложные рельефы, в ступенчатые прямоугольные углубления в кирпичной кладке вставляют цветные блестящие изразцы, красные стены украшают ослепительно белым кружевом каменной резьбы. Декоративных элементов порой так много, что за ними не видно стены. Архитектуру этого периода нередко называют «предивным узорочьем», она заставляла и заставляет удивляться фантазии народных мастеров.
Радовала глаз горожан и бедных ремесленников Москвы XVII века красавица церковь Троицы в Никитниках. Она и сегодня стоит на высоком холме недалеко от Москвы-реки, в Зарядье. В давние времена ее окружали невысокие деревянные постройки. Церковь удлиненных стройных пропорций господствовала над всей округой. К. основному объему, увенчанному пятью главами, вырастающими из пены кокошников, примыкают колокольня и более низкие одноглавые приделы, трапезная, галерея и великолепное крыльцо под шатровым верхом. Никакой симметрии ни в декоративном оформлении фасадов, ни в композиции здания. Асимметричность разновеликих объемов создает неповторимый живописный силуэт, близкий к жилым деревянным хоромам.
Краснокирпичные стены церкви украшены ярко-белыми приставными парными колонками, сложным карнизом, ярусами кокошников, поставленных «вперебежку», пышными наличниками окон, выполненными из резного белого известняка, и изумрудными изразцами в углублениях стен.
На одной стене рядом мы не увидим два совершенно одинаковых оконных наличника. Одно окно имеет полуциркульный, другое — пятилопастный оконный проем.
Наличники отличаются не только по форме, но и по орнаментам, вырезанным на белом камне. Такое нарушение симметрии, такое богатство декора стало возможным в XVII столетии с его предивным узорочьем.
ПАВЛИНИЙ ГЛАЗ
Весь угол небольшой низкой с крохотными оконцами комнаты занимает печь. И какая! Облицованная зелеными глазурованными изразцами, стоит она такая нарядная. Печь эта словно книга с картинками: есть здесь текст, есть иллюстрации. Изображения выпуклые, рельефные, так и хочется потрогать их руками.
Вот перед нами всадник на коне, а рядом мы видим дивный город с множеством церковных глав, теремов и башен. На другом изразце изображен штурм крепости: воины по лестнице взбираются на ее стены, пушки готовы к бою. Встречаются изразцы с борцами, с ки-товрасами — так на Руси называли кентавра. Почти все сюжеты на военные или исторические темы. Они снабжены поясняющими надписями.
Эта печь находится в филиале Государственного Исторического музея — в палатах XVI–XVII веков в Зарядье. Подобные печи имелись во всех боярских домах того времени. Осматривая их, дивишься фантазии старинных умельцев, их необыкновенному искусству. По изразцам можно было даже неграмотным изучать историю и постигать мир прекрасного. Вот изображено войско Александра Македонского, а на соседнем изразце неведомые звери и райские птицы. Любили в древности изображать птицу, клюющую виноград, коня, хвост которого изгибается вверх наподобие^ пушистого кошачьего, барса под пальмой, похожей на цветок. Чтобы картинка была понята однозначно, ее нередко сопровождали текстом. Под лающей собакой, например, выводили слова: «Сторож мой верной». А тут мы видим человека с граблями и тут же пояснение: «Иду на работу». Под зайцем надпись: «В бегании смел», а бывает и просто указано, что на картинке не кто иной, как «верблюд» или «птица цапля ходит по траве».
Все это богатое декоративное убранство сработано из глины. Из нее, как мы уже знаем, получают самые разнообразные строительные и отделочные материалы. Среди них облицовочные плитки и изразцы. Считают, что слово «изразец» происходит от слова «образец». Возможно, от того, что с одной формы, одного образца изготовлялась партия одинаковых изделий. Возможно, слово родилось не столько от технологии производства, сколько от эстетического назначения изразца. В старину говорили «образить» — значит украсить, придать красивый вид чему-либо. И действительно, глиняные изразцы предназначались для украшения печей и зданий.
Изразец по форме напоминает открытую коробку, на лицевой стороне которой имеется рельефное или рисованное изображение. Рельеф оттискивали на сыром изделии при помощи резной доски-образца. Бортиками коробки, которые называют румпой, изразец крепился в кирпичной кладке. Именно румпа отличает изразец от керамической облицовочной плитки.
История архитектурной керамики насчитывает около трех тысячелетий. Родиной плиток из обожженной глины, покрытых глазурью, считают страны Древнего Востока. Производство их на Руси началось со строительством первых христианских храмов Киева. Вблизи Десятинной церкви, на месте княжеского дворца, археологи обнаружили глазурованные керамические плитки, которые использовались в отделке княжеских строений. В Боголюбове близ Владимира в XII столетии полы княжеского дворца также были выложены керамическими плитками желтовато-коричневого цвета. Находили подобные плитки и в других городах.
А дальше на протяжении нескольких столетий об искусстве строительной керамики забыли. Оно возрождается только в XV веке. Первое время выделывали печные изразцы и архитектурные керамические плитки без глазури или, как чаще говорили, без поливы. По цвету изделий их называли терракотовыми.
Рельефный рисунок плиток и изразцов имитировал резьбу по белому камню. После обжига красные изделия белили известью, чтобы они не выделялись на фоне белокаменных стен. Поскольку от дождей побелка смывалась, ее приходилось время от времени обновлять. Постепенно выпуклый рисунок начинал сглаживаться, так как известь забивала все углубления рисунка. Мастера, делавшие изразцы, нашли выход из положения.
Они придумали наносить на лицевую сторону изделия слой светложгущейся глины и уже на этой поверхности оттискивали узор. После обжига поверхность изразца получалась почти белой.
Керамические пояса-фризы на таких памятниках архитектуры, как княжеский дворец в Угличе, Духовская церковь в Сергиевом посаде, Воскресенский собор в Волоколамске, трудно отличить от резных белокаменных. Применением изразцов вместо резного камня древние зодчие решали проблему удешевления и сокращения сроков строительства. Правда, оттиснутые в одной форме фризы получались более «сухими». И это вполне объяснимо — все детали, составляющие узор фриза, абсолютно одинаковы. А рука резчика никогда не давала совершенно одинаковых линий, отсюда и живость, сочность ручной работы.
Постепенно изразцы становятся самостоятельным видом искусства. Они больше не маскируются под естественный белый камень, а начинают выявлять фактуру и возможности своего материала — глины. Появляются изразцы, покрытые поливой коричневых, желтых и зеленых оттенков. Поливные, или глазурованные, изразпы не пропускали дыма, что особенно важно при облицовке печей. Они не требовали побелки и легко очищались от грязи простым мытьем. К тому же блестящие изразцы не только декоративны, но и долговечны.