А с ним вернулся и Кэвин, спотыкающийся и давно сбившийся с дыхания, он бежал вдоль изгороди, преодолевая сметающий все на своем пути ветер.
Так он подошел к воротам, и юный Эдвульф, вышедший проверить овец, увидел его первым и закричал:
– Кэвин!
Но Кэвин пробежал мимо, держась за бок. Лицо его было в крови. Эдвульф увидел это и, перемахнув через загон, бросился за ним.
И Нэаль увидел его, сначала не признав, а лишь отметив, что в хутор пришел человек: он оставил свою работу в амбаре и кинулся бегом к нему навстречу, как и другие со всех концов хутора – из дома, хлева и от закромов, все в спешке побросав.
Но когда он подбежал к Кэвину, сердце Нэаля перевернулось, ибо он разглядел лук и колчан, и его сухопарую фигуру, и свежий шрам на его небритом лице, и кровь, стекавшую из многих ссадин.
– Кэвин! – сказал Нэаль и подхватил того на руки. – Кэвин!
Кэвин рухнул на колени, и Нэаль опустился рядом, не выпуская его из своих рук и дожидаясь, пока тот отдышится. Худое бледное лицо, блестящее от пота и залитое кровью, вновь поднялось. В волосах и бороде запутались грязь и трава от многочисленных падений.
– Господин, – вымолвил Кэвин, – он мертв, Эвальда не стало.
Нэаль смотрел с непонимающим видом, а Кэвин сжимал его руки, пока подходили остальные.
– Мертв, – промолвил Нэаль, но дальше так ничего и не понял. – Но ты вернулся, Кэвин… ты отыскал путь.
– Ты слышишь меня, Кервален, он мертв. – Кэвин даже нашел в себе силы, чтобы встряхнуть Нэаля. – Кер Велл остался без хозяина – настал твой час, твой час, Кервален. Он ушел в лес и не вернулся; он схватился с волшебным миром и никогда уже он не вернется назад.
– Фиан… Он с тобой?
– Арфист мертв. Эвальд убил его.
– Сын Коэннаха.
– Послушай меня. Сейчас или никогда. Люди ждут тебя…
– Арфист мертв.
– Кервален, неужто ты оглох? – И слезы заструились по лицу Кэвина. – Я вернулся за тобой.
Нэаль стоял на коленях в пыли. И Барк, подойдя сзади, положил свои большие руки Кэвину на плечи. Уже собрался почти весь хутор, и люди продолжали подходить – одни стояли, другие опускались на колени, а последние приближались так бесшумно, что тишина сгущалась в ужасном, напряженном ожидании.
– Скажи мне, где и когда, – попросил Нэаль. – Расскажи мне все с самого начала.
– Время от времени… – Кэвин отдышался, опустив руки на колени, – мы встречались, сын Коэннаха и я. Фиан Финвар. Сначала на дороге, когда я ушел вслед за ним. Потом мы простились. И он лишь посылал мне весточки – как у него шли дела и где. Он провел зиму в Кер Велле, как и собирался, а я – я собрал старых друзей, мой господин, знакомых тебе людей. Я не терял времени даром – на дорогах и в холмах, и в излучинах реки: я был в Донне и в Бане, и в прочих подобных местах, я посылал людей в Кер Лел.
– …Сбирая их моим именем?
– А что иное смогло бы их поднять? Да, твоим именем. Но мы вели себя тихо, господин, и немногое совершили во имя твое, получая вести от арфиста из самого Кер Велла, когда ему удавалось пересылать их нам. А потом он покинул замок – бежал, и Эвальд шел по пятам за ним, потом пришло известие, что он мертв, убит, а Эвальда не стало позже – он погиб лишь сегодня утром. Наш человек проезжал мимо его лагеря и принес известие, что люди Эвальда считают его мертвым, опасаясь сообщить о дальнейшем… при такой грозе… – Кэвин перевел дыхание и снова схватил Нэаля за руки. – Сегодня днем они вернутся в Кер Велл обездоленными и лишенными вождя; Кер Велл снова твой. Теперь ты не можешь отрицать этого. Люди готовы идти за тобой – Фиграл и Кадок, Друв и Оган, и многие другие…
– Ты не имел права! – Нэаль стряхнул с себя руки Кэвина и встал, расправил плечи, расчищая вокруг себя пространство, и замер под напряженными, изумленными взглядами собравшихся – Лонна и других. Он обернулся, чтобы посмотреть на Барка, навстречу завывающему и хлещущему ветру, от которого слезились глаза. И наконец он вновь перевел взгляд на Кэвина, который взирал на него снизу вверх, израненный и потрепанный, покрытый такими шрамами, от которых его уберег бы хутор, не знавший никогда войны, и сердце Нэаля содрогнулось, и покой покинул его безвозвратно. То был не удар грома, хоть раскаты его и были слышны, то было внезапное прозрение, что жизнь и смерть шли в мире без него, что люди жаждали того же, что он сам когда-то любил. Нэаль почувствовал себя обделенным, ибо в грозовых сумерках все показалось ему менее прекрасным, чем прежде. Вокруг хутора лежала мгла, которой он прежде не замечал. На лицах обитателей виднелись пятна и изъяны, которых раньше тоже он не видел. И слезы хлынули из его глаз, и ветер сдувал их со щек.