— Давай, Алексей, рассказывай про свою жизнь. — попросил меня Николай Николаевич, брат отца, когда все Великие князья переместились на «нашу» с Прохором половину. — Про учёбу, про Корпус, про друзей. А то с нами Александр не сильно многим и делился. — он укоризненно посмотрел на цесаревича, а другие мои дядья подтверждающее загудели.
Пришлось рассказывать.
— Вот племяннику повезло! — усмехнулся он, когда я закончил. — Хоть иногда в Корпусе душу отводит! — все остальные завистливо переглянулись.
— В каком смысле, Николай Николаевич? — не понял я.
— Во-первых, не Николай Николаевич, а дядька Николай! — назидательно сказал он. — Во-вторых, мы все закончили Московское Высшее Командное училище, только разные факультеты. И нам во время учёбы допускалось пользоваться силой в строго определённых случаях, в отличие от других курсантов. А тренировались мы только в Жуковке, на фамильном полигоне, и то, только между собой.
— Почему? — опять не понял я.
— Отец тебе всё объяснит. — шутливо отмахнулся от меня Великий князь. — А ты в свои семнадцать лет уже и тех вояк в банке взял, и шпиона этого… Вот я и говорю, что тебе повезло! Мы-то в этом возрасте только к казарме привыкали и о подвигах мечтали! По стопам отца пошёл, это он у нас жандармский факультет закончил.
Дальше разговор коснулся Прохора, которого, как оказалось, все прекрасно знают. Мой отец сообщил Великим князьям, что мой воспитатель достиг ранга «абсолют». Из поздравлений я понял, что никто и не сомневался в его талантах.
— Прохор, мне кажется, или ты помолодел? Просто давно тебя не видел… — спросил мой самый молодой дядька, Константин Владимирович.
Мой воспитатель кинул взгляд на отца, который и ответил двоюродному брату:
— Помнишь, что мог Александр Первый? — тот кивнул. — Алексей может то же самое. Но до конца мы с отцом не уверены.
Надо было видеть лица Великих князей, которые уставились на меня в изумлении. А отец продолжил:
— К Михаилу Николаевичу приглядитесь.
Теперь уже все смотрели на князя Пожарского, который в этот момент как раз разливал водку по рюмкам старшим Романовым и себе. Первым не выдержал дядька Николай, как я понял, он был самым непоседливым из Великих князей:
— Михаил Николаевич, я прошу прощения, а как вы себя чувствуете?
— В смысле?.. — опешил князь Пожарский.
— Николай, ты разве не видишь, что мы разговариваем? — нахмурился Император, указывая на уже практически пустой графин с водкой.
— Отец, просто Сашка сказал про прадеда Александра Первого… — чуть замялся Великий князь. — Вот я и…
— Понятно. — протянул Николай Третий. — У Прохора спросите, а нас, молодёжь, оставьте в покое! — они отвернулись, и продолжили негромко о чём-то разговаривать.
Теперь Прохору было не отвертеться, и пришлось ему в подробностях рассказал о своём «лечении». Потом наступила моя очередь. В двух словах я описал всё, что видел, чувствовал и исправлял, заметив, как к нам тихонько присоединяются все три присутствующих здесь моих деда.
— Алексей, я готов! — заявил дядька Константин, когда я закончил. — Хоть этих, наконец, побью! — он указал на старших Владимировичей. — И этих! — имелись ввиду Николаевичи.
— Цыц, молодёжь! — вмешался Император. — Всему своё время! Давайте-ка уже по домам, завтра трудный день. А мы посидим ещё втроём, по-стариковски… Александр, довези сына с Прохором до Жуковки.
Всю дорогу мы молчали, только в конце, когда обычная «Нива» заехала на территорию поместья Пожарских, отец поинтересовался:
— Обижаешься на меня, Алексей?
Я, сделав над собой усилие, ответил:
— Дай мне время. Слишком всё неожиданно…
— Хорошо. — кивнул он и протянул мне руку, пожав которую, я вышел из машины.
Уже когда мы с Прохором поднялись на крыльцо, мой воспитатель меня похвалил:
— Молодец, Лёшка! Вёл себя достойно! Вот и дальше постарайся вести себя так же. Будь достоин фамилии Романовых и Пожарских!
Ещё на входе мы услышали громкий женский смех, несмотря на то что был уже двенадцатый час ночи. Когда же зашли в гостиную, поняли его причину — пьяненькие Леся с Викой вышагивали перед сидящим на диване Сашкой Петровым в нарядах пятидесятых-шестидесятых годов. Если Леся сделала себе высокую причёску, и была одета в чёрное платье с пышной, летящей юбкой, которое оставляло открытыми плечи, то вот Вика щеголяла в безразмерной яркой рубашке, частично заправленной в шорты из обрезанных джинсов, огромных очках и бандане.