– Конечно, – откашлялся тот. – Алексей, помнишь, что тебе отец Владимир сегодня ночью сказал насчет твоего благородства?
– Да. – Я поежился от еще свежих воспоминаний. – Мол, они слышали, что я умею быть благородным, и разговаривать будут только со мной.
Царственный дед прищурился:
– А теперь подумай, почему отец Владимир мог сказать именно так?
– Я-то откуда знаю? Эти колдуны церковные явно обо мне информацию собирали, вот и сделали такой вывод.
– На основе собранного можно сделать только один вывод, что ты людей очень не любишь, часто бьешь и иногда даже убиваешь. – Дед хохотнул, а за ним и все остальные.
– Очень обидные твои слова, дедушка! – демонстративно скривился я. – А вот церковные колдуны с тобой не согласятся, потому как сумели в душу мою нежную и трепетную заглянуть и ее красотой и гармонией проникнуться!
Тут уж никто сдерживаться не стал, даже царственная бабка, и императорский кабинет затрясся от хохота. А я картинно схватился за грудь, встал и громко заявил:
– Что-то поплохело мне от очередных ваших издевательств! Пойду я, пожалуй. До новых встреч, любимые родичи!
– Извини, Алексей. – Дед наконец сумел успокоиться. – Присядь, мы больше не будем.
Я уселся обратно и приготовился слушать дальше.
– Хорошо, Алексей, задам тебе вопрос по-другому: кто в последнее время посчитал твой поступок благородным, и об этом могли узнать церковные колдуны?
– Его святейшество! – озарило меня. – Ты хочешь сказать, что он с ними продолжает поддерживать связь?
– Совсем не обязательно. – Вздохнул дед. – Вариантов масса. Вот это нам сейчас и предстоит выяснить у самого Святослава. А учитывая, что тебе в дальнейшем предстоит общаться с оставшимися церковными колдунами, твое присутствие на… беседе мы посчитали обязательным.
– Страшилку изображать из себя не хочу, – вздохнул я. – Но если надо…
– Не надо, – хмыкнул дед. – Одно твое присутствие для еще не окончательно очерствевшего Святослава будет молчаливым упреком, а к угрозам перейти мы всегда успеем. И еще, Лешка, его святейшество только что привезли из морга Бутырки, где он опознавал труп Тагильцева, так что всю серьезность сложившейся ситуации понимает.
– Ясно, – кивнул я.
Царственный дед нажал кнопку интеркома:
– Анатолий, пусть его святейшество заходит.
Патриарх Русской православной церкви зашел в императорский кабинет с видом гордым и несломленным, оглядел присутствующих и кивнул:
– Доброго вам вечера, дети мои!
И тут же направился прямо к вставшему из вежливости мне.
– Сын мой, как твое здоровье?
– Вашими молитвами, ваше святейшество, – пожал плечами я.
Он стал разглядывать мою седину:
– Плохо, значит, молюсь, недостаточно… – и покачал головой. – Хотя главный враг повержен, не вижу удовлетворения в твоих глазах. И это меня радует, Алексей, очень радует. Не почернел ты еще душой, убивать без эмоций не научился.
Тут вмешался царственный дед:
– Хватит проповеди нам читать, твое святейшество, не на службе. Присаживайся, чувствуй себя как не дома.
– Что, Коля, опять денег требовать будешь? – Святослав тем не менее на указанный стул сел. – Больше не дам, и не проси.
– Свят, – хмыкнул дед, – если я попрошу, ты дашь, поверь мне. Но речь пока пойдет несколько о других делах. Ты батюшку Мефодия опознал?
– Опознал, – патриарх перекрестился. – Буду за душу его бессмертную молиться…
– А вот батюшка Олег позорно сбежал с поля боя.
– Батюшка Олег всегда был трусоват, предпочитал нигде не светиться и занимался у Тагильцева разными темными делишками, – теперь Святослав говорил слегка презрительно, – так что я не удивлен его поведением.
– Кроме того, Алексеем были захвачены еще два подручных Мефодия, батюшки Владимир и Василий.
Император буквально впился взглядом в патриарха, отслеживая его реакцию на сообщенную информацию. Этим же занимался и отец, сидящий сбоку от главы церкви. Моя попытка потянуться к Святославу закончилась уже привычной дурнотой, так что я сразу прекратил эти бесполезные потуги.
Патриарх же глубоко вздохнул и заявил:
– Коля, не бери меня на понт, у вас, кроме трупа Мефодия, явно больше ничего нет. И никого.
– Почему ты так думаешь?
– Интуиция. Не забывай, я в прошлом жандармский офицер и, смею думать, не из самых худших.
Дед хмыкнул:
– А почему тогда оба батюшки нам показания на тебя дали?
– Показания? – вполне натурально удивился патриарх. – Как они тебе могли дать показания, если утром покинули Москву, а около пяти часов вечера прислали мне условленный знак, что без происшествий добрались до… места?