— Брось… — поморщился Василий. — Ты же сам сегодня ночью, как и я, не почувствовал во взгляде великого князя ненависти, там была одна безысходность. Если бы он только захотел, мы бы уже…
— Может, ты и прав. — Владимир кивнул. — В любом случае надо звонить его святейшеству и ждать от него инструкций. Согласен?
— Это будет самым лучшим вариантом. Тогда звони Святославу, а я наберу наших, пусть готовятся к срочному переезду — что-то мне совсем не хочется лишний раз злить великого князя, особенно в свете его вновь приобретенной привычки накосячившим людишкам головы в буквальном смысле отрывать. Чего опять застыл, Вова? Звони Святославу, время поджимает!
— Да звоню я…
***
Оказалось, что, помимо сестер, к нам, как и предполагалось, «по-соседски» заглянул князь Пожарский, рядом с которым с важным сидела видом Елизавета и прислушивалась к беседе «взрослых». При моем появлении бывшие до этого просто заплаканными лица Марии и Варвары приобрели совсем уже горестное выражение, девочки не выдержали и разрыдались. Лиза подбежала ко мне, обняла за талию и заревела тоже.
— Ну-ну, сестренка, успокойся… — я гладил Елизавету по волосам, борясь изо всех сил с желание завыть на воображаемую луну. — Успокойся…
Марию с Варварой в это время утешали хмурые Николай с Александром.
— Леша, ты как? — минут через пять, шмыгая носом, спросила меня старшая сестра.
Надо было им с Варей отдать должное — слез своих они и не подумали стесняться, даже при князе Пожарском.
— Держусь, — вздохнул я.
— Алексия как?
— Очень переживает. В приказном порядке отправили ее в студию, ей еще сегодня вечером выступать.
— Бедненькая… — Маша с Варей прижали ладошки ко рту. — Леш, а что вообще произошло? А то отец молчит, а дядька Коля с бабушкой и дедушкой нам заявили, что, если ты захочешь, сам нам расскажешь…
Прикинув про себя, что мудрые родичи правы, сначала многозначительно посмотрел на Николая с Александром, а потом перевел взгляд на продолжавшую жаться ко мне Елизавету. Дернувшихся было братьев властным жестом остановил дед Михаил:
— Лизонька, — князь с улыбкой обратился к девочке, — нам с тобой надо бы поварят проверить. Говорят, им сегодня какой-то новый топпинг для мороженного доставили.
— Правда? — сестренка «отлипла» от меня. — Деда Миша, а какой? Я много пробовала!
— Вот и проверим. — Князь взял ручку девочки в свою и, провожаемый нашими благодарными взглядами, повел ее в сторону столовой.
Когда дед с сестренкой удалились на достаточное расстояние, Николай бросил:
— И чего про Михаила Николаевича такая слава идет, мол, жесткий он до беспредела? Мировой же старикан!
— Я от родичей слышал, — пихнул брата в бок Александр, — этот старикан деда Колю не раз в сердцах по матери посылал. И всех остальных наших старших родичей тоже. А дядьки Саша и Коля его вообще за наставника почитают.
— Я же говорю, мировой старикан! — хмыкнул Николай и стушевался под взглядами Марии с Варварой.
— Отдать бы вас под начало этого старикана на месячишко, — не удержался от комментария я, — вот бы вы взвыли. И еще, братики, вам факт в копилку: единственный, кого боится отмороженный Кузьмин, — это князь Пожарский. — Николай с Александром удивленно переглянулись. — А теперь по вчерашнему…
Когда дошел до описания разбитой машины с лежащей между сиденьями Викторией, сестры опять захныкали, а у братьев сжались кулаки.
Только закончив, осознал, что рассказывал фактически по отчету, с изрядной долей холодной отстраненности, каковой и добивались от меня многоопытные Прохор с Ванюшей.
— Леха, а дальше? — осторожно попросил Александр.
Мария с Варварой тут же насторожились, но платочки от глаз не убрали:
— Было дальше?
Оглядев сестер, криво улыбнулся:
— Наверное, красавицы, пришло время вам познакомиться с тем, что собой на самом деле представляет ваш бедовый старший брат. А начнем мы, пожалуй, с памятного нападения на вас около «Русской избы», организованного теми тремя Никпаями. Припоминаете? — Они насторожено закивали. — Нет, пожалуй, начну-ка я с нападения на меня двух воевод, посланных Гагариными, без этого история становления и взросления Злобыря будет неполной. Так вот, сестренки…
Меня несло… Просто настолько хотелось рассказать о себе все, без купюр, самым близким людям, моей семье, той семье, которая фактически ничего обо мне не знала, находилась в неведенье о мотивах моих поступков, не понимала меня…