рдыш аж 17-го века. В каких музейных запасниках Пафнутьев добыл сию редкую вещицу с потемневшим от времени древком, не знаю, но Прохор был безмерно счастлив! Виталию Борисовичу подарили какую-то дорогущую аквариумную рыбку, Михееву — выполненную по спецзаказу в лабораториях Тайной канцелярии рацию, стилизованную под обычный телефон, а Кузьмину моднявую кепку из кожи питона и кожаный же плащ в тон. Сашка Петров стал обладателем дорогущего набора красок, мои братья и Джузеппе получили стильные ножи из Златоустовской узорчатой стали. И опять зазвучали праздничные тосты, поздравления, полилось шампанское и зазвенел счастливый детский смех, которого этому дому так не хватало. А потом были традиционные пельмени с маслом, уксусом и горчицей под водочку и снова тосты с поздравлениями. Около двух часов ночи, когда маленьких детей уложили спать, наша молодежь принялась уговаривать меня поехать с ними на елку к Кремлю, но я отказался, ссылаясь на усталость. Проводив их, вернулись на второй этаж. — Как мне показалось, все прошло в духе славных семейных праздников, — Прохор разливал по бокалам коньяк. Вином для дам заведовал Пафнутьев, который кивнул — Отлично все прошло, но завтра своих спецов вызову, пусть после французской… делегации весь дом проверят. — Мы сами справимся, Виталий Борисович, — чуть поморщился Михеев. — Сами так сами… Шампанское это, кстати, редкостная дрянь! Сколько раз пил, а так и не распробовал. — Согласен, — это был Кузьмин. — «Моёт» мне нравится больше, да и среди наших игристых вин достойные марки имеются. — И коньяки французские жестковаты на мой вкус, — поддержал обсуждение воспитатель, разливавший как раз Courvoisier. — Вот армянские — самое оно. — Поддерживаю, — кивнул Петров Владимир Александрович. — Дареному коню, как известно… — улыбалась супруга Пафнутьева, Елизавета Прокопьевна. — Дорогие мои, хватит брюзжать! Как старички древние, ей-богу! Давайте уже лучше за что-нибудь выпьем, а то вас будет не остановить. Этим практически семейным кругом мы просидели еще около двух часов, после чего разошлись по своим покоям — Пафнутьевым выделили «дежурные» помещения на третьем этаже, Петровы отправились в комнаты сына, уехавшего на елку с братом, Кузьмины пошли к «себе», где уже спали маленькие Прохор с Виталиком, а воспитатель отвел меня в сторону — Лешка, ты не будешь против, если Катя у меня переночует? — мялся он. — Конечно, нет. Я еле сдерживал себя от смеха — вроде взрослый уже мужчина, а о подобных вещах спрашивает! — Ну, мы пойдем тогда… Спокойной ночи! Алексия тоже заметила все эти «нелепые телодвижения» Прохора, как и то, что Екатерина ушла с ним под ручку в сторону, противоположную лестнице, и, войдя в наши покои, тут же со мной обсудила эту «новость». Не забыла она примерить и подаренные украшения и получила от меня заверения, что она на свете «всех красивей и милее». Потом был подробный рассказ про общение с «такими обалденными и шкодливыми» младшими братьями, закончившийся просьбой с ее стороны — Лешенька, ты же сделаешь так, чтобы Проша с Виталиком жили с нами? Я вздохнул и повел себя очень некультурно — ответил вопросом на вопрос — А когда ты со своим родным отцом нормально общаться начнешь? — Мне требуется еще какое-то время… — теперь вздохнула уже она. — Знаешь, Лесенька, — я подсел к ней ближе и обнял, — жизнь слишком коротка, чтобы обижаться на своих близких. И недавние события это доказали. Согласна? — Да уж… Завтра с… отцом поговорю, обещаю.***— Ваня, я не смогу здесь жить! — тихонько выговаривала Наталья Вячеславовна мужу, следя за тем, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате детей. — Подумать только, под одной крышей с тремя великими князьями, один из которых будущий император! А эти принцессы! Где я, простая девушка с окраины Москвы, и где они? А этот дворец? Мебель антикварная, посуда из дорогущего фарфора, аж трогать страшно! — Чего ты опять начала, любимка? — улыбнулся колдун. — Все же хорошо прошло, царевичу ты точно понравилась. — Понравилась? — она всплеснула руками. — Да у меня от твоего царевича мурашки по всему телу бегают! — Как при нашей с тобой первой встрече? — хмыкнул Иван. — Еще сильнее! — нахмурилась она. — Я же тебе говорила, бабушка меня многому научила, в том числе и людей видеть. Твой царевич и без приставки великий князь выше нас всех на пару ступенек стоит! Выше всех, кого я в жизни видела! — Это я и без тебя знаю, — вздохнул колдун. — Редкий талант! — И это тоже, Ванечка. Но такого переплетения доброты, смелости, благородства, самопожертвования и звериной злобы с жестокостью и мстительностью я еще не встречала! — Только не нагнетай, Ната! — поморщился тот. — Лучше о детях подумай. При царевиче они получат самое лучшее образование, общаться будут только с правильными детьми, а уж когда я выслужу потомственное дворянство… — Как там в «Трех мушкетерах» пелось: «Святая Катерина, пошли мне дворянина?» — заулыбалась супруга. — Хорошо, Ванечка, ради сыновей я попробую потерпеть твоего жуткого царевича, но ничего не обещаю. — Умница ты моя! А как тебе Алексия? — Светлая девушка, старшей сестрой будет хорошей. — Лаконично. А Прохор? — Старшей сестры из него не выйдет. — А если серьезно? — На тебя дружок твой очень похож, тоже после войны весь поломанный остался. — А Виталя? — Такой же. И, несмотря на привычную маску невозмутимости, перед тобой и Прохором испытывает постоянное чувство вины. Может, из-за того, что вы с Белобородовым самых близких на той войне потеряли, а он нет. — Может… А Михеев тебе как? — А завтра об этом можно поговорить? — хмыкнула она. — Ну, я же соскучился по своей ведьмочке! — Иван «пустил» в ход руки. — С кем мне еще такие разговоры разговаривать? — Я не ведьма, а знахарка! — И шлепок по мужниным рукам. — Ведите себя прилично, мужчина! Дайте хотя бы это тесное платье снять. И диван застелите, пока я с застежками вожусь… — Будет исполнено, ваше знахарство!..