— Ясно.
— Передай эти же инструкции Шуре с Соней и постарайся, чтобы они отнеслись к услышанному со всей серьёзностью.
— Сделаю.
— И последнее, Алексей. Не дай бог почувствуешь хоть малейшее недомогание, сразу говоришь об этом Прохору с Ваней, у которых приказ находиться постоянно с тобой рядом, и они тебя тут же отведут в скорую помощь — государь договорился с Бурбонами о дежурстве сразу двух экипажей возле ресторана.
Я вскинулся:
— А Людовик неудобных вопросов не задавал?
— Людовик после информации о внезапно занедужившем Сфорца тоже начал подозревать, что дело нечисто, и вместо одного экипажа обычной скорой прикрепил к отелю «Негреску» ещё и реанимацию с грамотными токсикологами — сам понимаешь, Людовику такие проблемы на Лазурном берегу совсем не нужны.
— Ясен красен… Ещё что-нибудь?
— Пока всё. Будет что-то ещё — сообщу, тем более в ресторан я тоже приеду и тебя подстрахую. — Родитель задумался на секунду, а потом продолжил: — Отойдём-ка в сторонку… Так, сынок, учитывая сложившуюся ситуацию с нашей баронессой…
— Твоей баронессой, — поправил я.
— Хорошо, учитывая сложившуюся ситуацию с моей баронессой, было бы очень неплохо, если бы твоя Соня отказалась от посещения сегодняшнего мероприятия. Понял, о чём я?
— Как не понять-то! — поморщился я. — Порешаю.
— Вот и славно! Всё, шагай и общайся с Петровым и Ольденбургской. И постарайся сделать так, чтобы у них истерики не случилось от озвученных ранее средневековых мер безопасности.
Пока «шагал» до компании нашей молодёжи, мысленно прикинул, что старшие родичи абсолютно правы — если католические колдуны, не имея возможности напасть на меня лично, захотят отомстить или спровоцировать на необдуманный шаг, то нападать будут именно на Шурку или Соню, как на менее охраняемых из близких мне людей. А вот нападение конкретно на Романовых, исключая, понятно, мою скромную персону, нецелесообразно — против католических беспредельщиков тогда сразу объединятся все правящие роды мира, напуганные тем, что в следующий раз что-то подобное может случиться и с ними. Касательно же безопасности Петровых и Ольденбургских в самое ближайшее время придётся что-то радикально решать, и правящего рода Норвегии после нашей с Соней помолвки это будет касаться в первую очередь…
К удивлению, мой лучший друг к «инструктажу» отнёсся не только с пониманием, но и с полнейшим спокойствием. Причина такого его поведения выяснилась достаточно быстро:
— Да меня уже Прохор успел коротенько в проблематику посвятить, — вздыхал Шурка. — И с отцом обещал завтра переговорить, чтобы и они с мамой и братом выполняли эти же инструкции. Лёшка, ты не переживай, я всё понимаю и уже постепенно начинаю привыкать к… светскому образу жизни.
Я ободряюще хлопнул Петрова по плечу и хмыкнул:
— Привыкать нам с тобой, Шурка, следует к другому — возврата к обычной жизни, похоже, уже не будет…
С Соней разговор начался по аналогичному сценарию, только в роли Прохора выступил дед Николай, который, судя по всему, весьма доходчиво обрисовал Ольденбургским все не очень весёлые перспективы, связанные с нахождением принцессы рядом со мной. Естественно, Соня попыталась аккуратно выведать у меня подробности, в которые русский император Ольденбургских не посвятил, но на мой отказ делиться информацией не обиделась и при разговоре со мной демонстративно придерживала бокал с соком таким образом, чтобы он постоянно находился у неё в поле зрения. А вот вторая часть нашей с ней беседы началась с претензий девушки в мой адрес:
— Алексей, что вообще происходит между тобой и этой баронессой фон Мольтке? Особенно меня интересует этот вопрос в свете нашей с тобой скорой помолвки.
Ясно — царственный дед Ольденбургским уже намекнул, чтобы готовились к этому эпохальному событию. Заботу же о безопасности членов правящего рода Норвегии дедуля обосновал скорым родством с Романовыми. А что касается баронессы — подходящих «отмазок» мне в голову всё не приходило, поэтому я решил отделаться виноватыми междометьями:
— Ну… понимаешь, Соня, там такое дело… не всё так однозначно…
Девушка смотрела на меня с подозрением:
— Опять тайны на ровном месте разводишь, Алексей? — упрекнула она меня. — Ты понимаешь, что после нашей с тобой официальной помолвки подобное твоё публичное поведение будет неприемлемым?
— Догадываюсь… — пробормотал я.
— Вот и не заставляй меня в тебе разочаровываться. — Девушка вздохнула, а я почуял, что гроза миновала. — И вообще, со стороны вся эта твоя ситуация с баронессой смотрится как начало бурного курортного романа, и, кстати, все без исключения зрители в это свято верят, в том числе и твои русские подружки. Я же вижу, что фон Мольтке тебя беззастенчиво использует, а ты, прекрасно это понимая, не только ей не препятствуешь по своему обыкновению, но и демонстративно во всём потакаешь. Причём о сексуальном влечении ни с той ни с другой стороны говорить не приходится. Алексей, признайся, — Соня смотрела на меня со скрытой надеждой, — тебя немецкие спецслужбы с помощью этой баронессы пытаются поймать в «медовую ловушку», а ты как бы делаешь вид, что попался, и, в свою очередь, попытаешься сделать из фон Мольтке двойного агента?
«Чего, бл@дь? Какая медовая ловушка? Какой к чёрту двойной агент?» — эти мысли вихрем пронеслись в голове. А следом пришла другая мысля: «Алексей, не совершай опять эту ошибку — не суди по себе! Это ты с детства воспитывался профессионально деформированным Прохором, являющимся действующим сотрудником Тайной канцелярии, а дедом у тебя был знаменитый генерал Пожарский! Ещё и в лицее пришлось себя резко до жестокости ставить — спасибо мутному происхождению! Да и последние полгода дорогого стоят в плане взросления и опыта. А Соня? Почёт и уважение ото всех окружающих с пелёнок! Спецпредметы с рукопашным боем и полигон со стихиями воспринимаются как развлечение, а не как образ жизни! Ещё девочке всего шестнадцать лет, а на книжных полках в её покоях без всяких сомнений полно женских бульварных романов, в том числе и с якобы детективным уклоном и с подробным описанием этих самых «медовых ловушек»! И тут она, сама того не понимая, но чувствуя, становится свидетельницей захватывающего действа, как под копирку списанного с дешёвого бульварного романа! И кто я такой, чтобы судить Соню, если даже мои братья — Николай и Александр — уверены, что у меня с баронессой намечается бурный роман?»
— Сонечка, — откашлялся я, — какие медовые ловушки? Какие двойные агенты? Ты о чём? Просто я решил помочь соотечественнице по доброте душевной. Неужели ты действительно могла подумать, что я способен испортить нашу с тобой помолвку таким вот своим легкомысленным поведением?
Надежда на лице девушки сменилась обидой:
— Так бы прямо и сказал, что это секрет! Всё, больше я эту тему обсуждать не намерена.
Я опять откашлялся:
— Сонечка, тут ещё такое дело… Есть мнение, что тебе не стоит сегодня ходить на мероприятие баронессы. Лично я с этим мнением полностью согласен…
Обида резко сменилась любопытством:
— Я так и знала! Обещай, что после помолвки ты мне всё расскажешь, и тогда я не пойду в ресторан!
— Обещаю, — вздохнул я. — Но без подробностей.
— Договорились!
Закончив разговор с Соней, я несколько расслабился и дал себе зарок — в будущем в подобные игры с чувствами близких мне людей не играть, иначе себя уважать перестану…
***
К ресторану из театра мы подъехали практически в одиннадцать часов вечера и тут же оценили старания рода Бурбон — цепь из жандармов в форме надёжно отрезала нас от собравшихся зевак, привлечённых скоплением лимузинов с самыми разнообразными гербами на дверях. Эти же самые жандармы, насколько я видел, окружили и летнюю веранду, так что безопасность отдыха родовитых аристократов гарантировалась. У входа в ресторан под фотовспышками вездесущих репортёров мы раскланялись с хозяйкой вечера — баронессой Александрой фон Мольтке, встречавшей нас в тёмно-фиолетовом платье весьма смелого покроя, — и ей моим родителем после обязательных комплиментов тут же были представлены сопровождающие нас лица: господин Белобородов П.П. и господин Кузьмин И.О. Наконец, все формальности были соблюдены, хозяйка пожелала нам хорошего вечера, и мы оказались внутри ресторана, где официанты, стоявшие с подносами, тут же предложили нам шампанское в бокалах. Естественно, взятое шампанское я не пригубил даже для вида, не стали пробовать игристое и отец с Прохором и Ваней. Коля с Сашей и Изабеллой же, напротив, отказывать себе ни в чём не стали, и в скором времени их бокалы были наполовину пусты.