— Боевой, — улыбнулся я в ответ.
— Это хорошо, — кивнул он. — Надеюсь, несмотря на это, ты будешь держать себя в руках… на предстоящем мероприятии?
— А что, у меня есть основания… для волнения? — пожал я плечами.
— Алексей, — усмехнулся дед, — ну это же не в мою честь собирается императорский род, и у тебя по любому должны быть основания для волнения. Уверен, от любого из возможных решений ты не будешь в восторге.
— Деда, это уже третий совет рода, на котором я присутствую. Первый был по поводу моего принятия в род, второй затеяли после того, как я нечаянно повредил здоровье императора, а третий собирается по поводу того, что я пытался защитить своих близких. Можно сказать, что я уже привык.
— Это-то меня и пугает, — протянул он. — Слишком я тебя хорошо знаю.
— Деда, я тебя тоже хорошо знаю и уверен, что ты переживаешь гораздо больше меня. Забей!
— Лёшка, ты помнишь, что я сказал в Бутырке, прежде чем уйти с вашей с Сашкой пьянки? — Он прищурился.
— Не помню, но мне передали.
— Так вот, внук, ты уже взрослый, и у тебя есть своя семья, — он показал глазами в сторону отца, — вот пусть это семья тебя и воспитывает. — И только я хотел ему возразить, как дед остановил меня жестом и продолжил: — Это не говорит о том, что я стану тебя меньше любить, или мы не будем общаться. Запомни, Пожарские всегда останутся твоими ближайшими родственниками, и мы будем за тебя переживать, но ты теперь Романов, Лёшка, вот и оставайся им. Не обижаешься?
— Деда, ты же знаешь… — начал я.
— Алексей, — прервал он, — тебе сейчас о другом думать надо. Давай мы все эти разговоры отложим на потом, сейчас не время и не место. — Сейчас он мне напоминал отца, и словами, и выражением лица.
— Давай, — вздохнул я.
Совет рода Романовых начался ровно в полдень: перед нами распахнулись двери Екатерининского зала, и двое дворцовых показали жестами, что мы можем входить.
— А где герольды с трубами? — поинтересовался я у отца.
— Будут тебе герольды! — буркнул он. — И трубы будут! Иди давай, менестрель свободы, и веди себя прилично.
В этом зале я еще не был и стал разглядывать его с большим интересом. Впечатления были самыми положительными: не очень большая площадь, длинный стол посередине, светлые стены с потолком, позолоченные люстры, свисающие с потолка, паркет с затейливым рисунком Ордена Святой Екатерины, огромные окна с тяжелыми светлыми портьерами. Одним словом, лепота!
Члены совета рода ожидали за длинным столом, сработанным в общей стилистике зала. Во главе, как и положено, восседал председательствующий император, а в противоположном от нашего входа углу скромно устроились императрица с Виталием Борисовичем Пафнутьевым. Под общим руководством отца мы остановились перед некой воображаемый чертой и дружно поклонялись. С минуту длилось молчание, во время которого члены совета рода нас, как неродных, пристально разглядывали, пока император не заговорил:
— Что ж, пожалуй, начнём, помолясь. А разбираем мы сегодня поведение великого князя Алексея Александровича, который в ночь с воскресенья на понедельник заявился без нашего разрешения в особняк Карамзиных с… дружественным визитом, а также разберем поведение лиц, ответственных за воспитание великого князя. Итак, напомню суть дела. В это воскресенье вечером на телефон великого князя Алексея Александровича с номера княжны Анны Кирилловны Шереметьевы пришло сообщение, с текстом которого вы все знакомы. Несмотря на то, что присутствующий здесь князь Михаил Николаевич Пожарский, временно назначенный мной приглядывать за молодым человеком, отговаривал Алексея Александровича от поездки на место событий, Алексей Александрович в сопровождении господ Белобородова Прохора Петровича и Кузьмина Ивана Олеговича все же направился на место событий, к ресторану «Русская изба», где и ознакомился с известными на тот момент обстоятельствами похищения вышеупомянутый княжны Шереметьевой. Дождавшись приезда Пафнутьева Виталия Борисовича, — император кивнул в сторону фактического главы тайной канцелярии, — Алексей Александрович заставил его сесть в машину и проехать с ним к особняку рода Карамзиных. Хочу отметить, что Виталий Борисович подвергся сильнейшему воздействию со стороны Алексея Александровича и не мог оказывать ему сопротивления. — Стол загудел. — Белобородов и Кузьмин пытались остановить молодого человека, но у них не получилось, причём Кузьмин после этих попыток оказался в бессознательном состоянии. — Стол загудел сильнее, император терпеливо дождался тишины и продолжил: — После отъезда Алексея Александровича господин Белобородов сразу же позвонил мне и предупредил, что его воспитанник направился к Карамзиным со всем нам понятной целью. После этого звонка и учитывая характер Алексея Александровича мною было принято единственно правильное решение в сложившейся ситуации — поддержать возмутительную инициативу молодого человека, чтобы избежать лишних жертв и ненужной роду Романовых огласки, которая неизбежно влекла соответствующие репутационные потери. С результатами уже нашего совместного визита к Карамзиным вы все тоже прекрасно знакомы. У кого-то из членов совета будут вопросы по сути изложенного? — Император оглядел сидящих за столом, те отрицательно помотали головами. — Тот же вопрос к вам. — Он посмотрел в нашу сторону.