Комната была небольшой, но уютной, со своим камином. Она обставлялась для того, чтобы из главной залы в нее могли перейти гости, которые устали от шума или желали уединиться. Обычно сюда уходили женщины, чтобы дать супругам обсудить политику и другие вопросы, которые генерал Стьид считал мужскими. На одном из двух диванчиков у стен сидел гвардеец-сехен, пристально уставившийся на шелохнувшиеся двери. Этот строгий молодой мужчина с широкими плечами мало походил на того робкого юношу, который несколько месяцев назад заикался на церемонии посвящения в гвардейцы. Теперь он внушал то же ощущение скрытой угрозы, что и другие солдаты. В другой стороне на каминную полку опирался Сони. Казалось, что он полностью сосредоточился на трюках с ножом, выполняемых левой рукой, но его живой взгляд подмечал все вокруг. Пожалуй, кроме того, что вид сверкающего лезвия нервирует леди Мельету.
Она сидела в центре гостиной за круглым чайным столиком и мяла худые кисти рук. Перед ней стояла чашка с давно остывшим, так и не пригубленным чаем. Мама не успела подготовиться к визиту гостей, и на ней было простое домашнее платье – льняное, без вышивки, помятое. Седые косы были не слишком ровно уложены на голове и выбивались из придерживающего их обруча, а один из длинных, идеально ровных ногтей сломался, и его не успели обработать. Для прирожденной кинамской леди это считалось позором, и было видно, что мама этого стесняется и боится окруживших ее мужчин. Положение не спасал даже третий из подчиненных Калена – Виньес, самый воспитанный маг в отряде, безуспешно пытавшийся поддержать светскую беседу.
Заметив Невеньен, мама порывисто поднялась из-за стола.
- Нев… Леди Невеньен! Не откажетесь ли от чашечки чая?
Какая ирония! В то время как отец старательно игнорировал тот факт, что его дочь принадлежит другой семье, мать изо всех сил это подчеркивала. Внутри у Невеньен кольнуло. Лучше бы наоборот. Холодность и официоз, исходящие от родной матери, нужны были ей меньше всего.
Невеньен опустилась на стул, хотя ей безумно хотелось отбросить все формальности и прилечь на диван. Но пока было рано.
- Спасибо, от чая я никогда не откажусь.
Мама, пряча сломанный ноготь, наклонила белый заварник. Ей приходилось делать это самой, без помощи слуг – гвардейцы выставили всех вон.
- Он со смородиновыми листьями. Ваш любимый. Ваши пристрастия ведь не изменились?
- Нет, - Невеньен изобразила улыбку.
На самом деле смородиновый чай она перестала пить сразу, как только уехала в Серебряные Пруды. Он никогда ей не нравился, но с родителями – и выполняющими их волю слугами – было не поспорить. Тем более это не имело смысла сейчас, когда они так отдалились друг от друга.
- Лорд Виньес, добавки? – спросила леди Мельета. – А вы будете? – она взглянула на рослого Калена.
Ох, мама-мама. Быть со всеми неизменно вежливой, даже с теми, кто пришел в твой дом со злыми намерениями, - это так похоже на нее.
- Благодарю, не надо, - отказался Кален.
- Спасибо, мне тоже хватит, - Виньес чинно склонился. – Думаю, мне лучше составить компанию товарищам.
Составить компанию товарищам означало всего лишь пересесть из-за стола на диван, к Сеху, однако это навело Невеньен на одну мысль.
- Лейтенант Кален, ваши люди могут оставить нас с леди Мельетой наедине?
- Могут, - ответил он. – Но я бы не советовал так делать.
- И все же, - настойчиво произнесла Невеньен. – Со мной ничего не может случиться.
Кален явно считал иначе, однако покорно склонился, прижимая ладонь к сердцу.
- Как пожелаете, моя королева.
Гвардейцы один за другим покинули помещение. Сони напоследок окинул его таким взглядом, что Невеньен невольно захотелось проверить, не пропало ли чего-нибудь с каминной полки. Сони зарекомендовал себя как превосходный боец, но все-таки он был вором, а прошлое так легко не искореняется.
Когда они вышли, в комнате наступила тишина, лишь в камине потрескивал огонь. Мама продолжала сидеть, теребя платье, – какое-то детское движение, в котором Невеньен с удивлением узнала свое собственное. Как и отец, внешне она никак не изменилась за этот год, хотя на лбу образовалась новая складка – морщинка отчаяния. Возможно, виновницей ее появления была дочь.
Молчание затягивалось. Беседу с матерью Невеньен не репетировала, в глубине души надеясь, что разговаривать с ней вообще не придется. Угрозы вырезать всю семью и разгромить поместье в случае отказа от военной поддержки не располагают к непринужденному общению. Да и что им обсуждать? Что ей изменял муж? Что она полюбила главаря бандитской шайки, разбогатевшего благодаря разбою? Или что из-за нее повесили несчастного сына поварихи? Вряд ли это было то, что понравится слышать чьей-нибудь матери. Но сказать нужно было хоть что-то.