— Есть ли смысл спрашивать, кто вы? — холодно поинтересовался Ричард.
— Определенно, агент Гибсон. Меня… Меня познакомили с вами заочно. Это честь для меня, — незнакомая девушка протянула Рику руку — тот недоверчиво на нее покосился, но не ответил на предложение рукопожатия. Он считал это слишком личной вещью. Перстень с огромным изумрудом, «за который, наверное, можно было купить целых два танка “Пантера”», отвлек внимание Ричарда вновь. Невероятно дорогой, и невероятно неоправданно было носить его ежедневно. Агент не знал ни одного человека, который так небрежно относился к баснословно дорогим вещам.
— Так все же, как вас зовут? — Алекс заметила минутное замешательство Гибсона. Ей на мгновение показалось, что серьезность мужчины исчезла. Злость, смешанная с удивлением, которое секунда за секундой лишь возрастало, начали вытеснять обыденную хмурую гримасу. Он ли терял самообладание?
— Меня зовут Келли Конрой. Я — ваш консультирующий детектив по делу, которое ведет агент Гибсон. — Девушка разочарованно убрала руку. Сделав пару шагов назад, она села в кресло, обтянутое черным заменителем кожи, закинула ногу на ногу и деловито сложила руки замком на коленях.
— Консультант? — непонимающе переспросил Ричард. — У Александры появился конкурент?
Детектив Конрой скромно улыбнулась. — Нет, агент. Агент Риэ — ваша команда, я — консультант. Вас разве не уведомил господин Диксон Карр?
— Меня, похоже, как ответственнейшее лицо, уведомляют в последнюю очередь, — Рик недовольно фыркнул. Если выбор этого подозрительного детектива был навязан управлением, бесполезно спорить с этим. И кто уж из этих двоих был более подозрителен! Один — восемь из десяти, что профан; другой — небрежно-богатый человек, желающий поиграть в копа. Так ли стремится начальство раскрыть это дело? От них, кажется, помощи не больше, чем от зонта в шторм.
— О, агент, я вас уверяю, вы не разочаруетесь. Знаете, — голос Келли перешел практически на шепот, — я понимаю, что вы себя чувствуете жутко неудобно, ибо вынуждены работать с незнакомыми людьми, чей профессионализм вы, скорее всего, ставите под вопрос. И это не требует извинений.
— А я думал извиняться? — резко перебил Гибсон.
Его выбил из колеи приезд коллеги из Нью-Йорка. Но он готов был принять ее. А это самоуверенное чудо, готовое лезть в голову и в чувства, бросаться фразами, начинающимися с «я понимаю», «жалею», «сочувствую», было выше того, что готов безропотно терпеть агент.
«Впрочем, что же я могу сделать.» — Поверьте, от безысходности иногда ему хочется плакать. По-настоящему. Он не может отказать, а лишь годен на все соглашаться. Кого способна такая жизнь сделать счастливым?
— Прошу, коллеги, — мужчина остановился на этом слове, — давайте приступим к обсуждению. Я также надеюсь на взаимную помощь. Прошу, агент Риэ, поделитесь материалами с детективом Конрой — я не был готов выделить дополнительный пакет документов.
Гибсон приложил львиную долю усилий, чтобы отвлечь себя от мыслей о несправедливости мира, в котором живет. Определенно, до этого агент предполагал, что что-то да значит для руководства и всего отделения; минуту назад он со скорбью признал, что нужен им лишь как рабочие руки. Вся его преданность делу, ответственность и самоотверженность, проявляемые им, вмиг превратились в ничто. Никто этого не заметил. Разочарование было глобальным. Ричард счел, что не заслужил ничем такого неуважительного отношения. Дикая злость пропитала его. Зол он был на себя, на Карра, на его начальство и на сами небеса.
Но он имеет работу.
Должен ее выполнять.
***
— Итак, я готов пояснить вам еще раз то, чего вы, возможно, не поняли. Добавлю, что вы вольны задавать вопросы и делать предположения — все, что может продвинуть нас в расследовании, — подытожил Гибсон, кратко изложив коллегам дело. Парой часов ранее он уже разобрал его с командой — ему осталось сухо представить основные пункты новеньким. — Наша цель на данный момент — обнародовать психологический профиль нашего убийцы. Потому любое замечание может быть ценным.
Вопрос не заставил себя долго ждать. Александра делала мелкие заметки в блокноте, пока их возглавляющий — а именно в такое положение мужчина поставил себя — рассказывал о мелочах дела. Его изложение было настолько конкретным и исчерпывающим, что представлялось маловозможным затребовать дополнения. Тем не менее, в таблице сведений девушки были пустующие места.