— Знаю, — девушка стоически выдерживала остроты. Впрочем, задумываясь, заслужила ли она их. Или было это выражение собственной неприязни? — Но я так же хорошо знаю, что важно и место проживания жертв. Ни одного, повторюсь, адреса не прозвучало. В файле его также нет.
— Меня же больше интересует дом, в котором находились тела. Мне кажется, он имеет куда большее значение, чем адреса, — Конрой, до сего момента сохранявшая молчание, оживилась. — Они могли иметь общую точку пересечения или не иметь таковой вовсе — ориентироваться по адресам это все равно, что гадать на кофейной гуще.
— Неверно, — с готовностью возразила Риэ, — убийца их должен был видеть хоть раз, чтобы выделить и напасть.
— А если жертвы не связаны?
— Мы не можем этого доказать.
— И все же, я настаиваю на посещении дома. — Тон Келли был категоричен.
Подобных дискуссий в команде Гибсона не возникало. С этой стороны глядя, у них признавалась демократия — все сообща разделяют обязанности и выполняют их по отдельности. Девушки, вовсе не будучи знакомыми с таким способом работать продуктивно, желали добиться своего методом спора. Ричард, про себя усмехаясь, наблюдал за дискуссией. Чего ему еще с этих двух взять?..
— Дамы, — легко начал он, — мы не обязаны передвигаться по городу вместе. Я приверженец идеи о том, что рациональное разделение ресурсов сделает нашу работу более чем эффективной — приятной. Келли, — Гибсона в известной степени развеселили краткие дебаты девушек. Уже и прежняя злость казалась необоснованной. «И всё же, со всем можно справиться», — почти весело отметил агент. Мужчина посмотрел на детектива Конрой, — ты можешь нанести визит дому. Я был бы благодарен, если ты соберешь сведения.
— Риэ, — Рик перевел взгляд на ньюйоркского агента, — я приглашу вас посетить со мной морг. Полагаю, город вы знаете плохо, потому, думаю, мне стоит сопровождать вас.
— Собрать сведения… — медленно проговорила Конрой, — я ведь не мальчик на побегушках, агент. Помните это. Я — всего лишь консультант. Но… Так и быть, я сделаю, что велено. — Ничего больше чем попытка показать характер. Ричард раскусил это тотчас же.
— Я благодарен бесконечно, детектив Конрой.
Девушка поднялась с кресла и, забрав с собой кейс и папку, ушла. Гибсон не сомневался, что она выполнит поручение. Был лишь вопрос ее гордости. Видно, она пренебрегла ею, если без спора приняла слова мужчины. Но даже если так, то Келли вряд ли записала его в начальники. Если Александра сделала это сразу же, как увидела его серьезный профиль, детектив оказалась менее к этому восприимчивой.
— Итак, агент Риэ, прошу, — Рик вежливо пропустил девушку, открыв дверь, и сам вышел, спустя долю минуты.
Предварительная глава. Часть II
— Отец?
Ему ли непривычно было слышать такое обращение? В стенах Университета? Уж где угодно, только не здесь. Он никогда не спутывал науку с религией, тщетно пытался доказать правильность такого отношения своим коллегам. А кого-кого, коллег у него было достаточно. Отец Даниэль, или, если угодно, учитель Д’Обер мог похвастать количеством людей, с которыми ежедневно приходится ему говорить. И лишь количеством — вы никогда не увидели бы, что Д’Обер рад участию в разговоре. И если профессия учителя действительно вынуждает его покидать удобные границы отрешенности, то священнический сан возвращает мужчине хмурость, ему привычную. Отец скорее гордился бы тем, что он архиепископ, чем тем, что является одним из наиболее почитаемых профессоров Парижского университета. Но тем не менее, Даниэль был категоричен в своем разделении «сфер влияния». В Университете никогда не читал он молитв, хоть имел на то полное право, ибо религия не то чтоб не возбранялась — она и не ограничивалась; более того, медицина — а именно эту дисциплину мужчина выбрал как единую достойную его ума — в его понимании была наукой отдельной от духовного мира. Никогда лекарь не должен полагаться на силы свыше. Ему лишь даны его руки и его знания, и ничьих других он не требует. Д'Обер, по существу своему будучи резким, требовательным и жестким, с первой минуты, как к нему переходила новая группа, отчетливо прояснял: они либо отказываются от Бога на время пребывания в аудитории, либо смиренно покидают стены епархии учителя. Школяры, разделялись на два лагеря — одни, пожимая плечами, уходили; другие, с испугом оглядываясь, переступали порог. Последние, то есть те, кто интересует нас больше, тоже двояко смотрели на принципы господина. Ведь его бескомпромиссность говорила об огромном религиозном скептицизме, а черная сутана и рубаха с белым стоячим воротником вносили иные краски. Я вновь позволю себе опустить описание причин подобного отношения. Так же как и замечания в сторону характера священника. В любом случае, они раскроются. Судьей этому будет время.