Мужчина с едва заметной спешкой вошел в здание, бросил портфель на стол и пролетел сквозь рамку металлоискателя. Пропуск уже висел на лацкане его пиджака, и, дабы избежать приставаний скучающего охранника, агент сухо проговорил «служебную» фразу, которой он начинает практически любой разговор в своей профессиональной деятельности:
— Главный специальный агент Ричард Гибсон. — Краткое заявление было сделано наотмашь, небрежно, словно было формальным и голос мужчины просто должен был прозвучать в холле. Агент уже готов был схватить свой портфель и пойти к лифту, как охранник несколько неуверенно подошел к нему и похлопал по плечу. «Федерал» удивленно обернулся и высокомерно посмотрел на сухопарого двадцатилетнего стажера, которого не так давно поставили на этот пост. По минутной немой сцене, если наблюдать со стороны, казалось, что темноволосый мужчина в строгом костюме был скорее ошарашен случившимся и смотрел он на паренька крайне недовольно, с, удивительно, искоркой непонятной надежды. Гибсон, что было общепризнанным, постоянно был немного мрачен, к слову, мрачность эта включалась каждый раз, когда он входил в здание ФБР, а когда выходил из него — сменялась на вечную мягкую патетичность, в известной мере и жизнерадостность.Среди коллег прослыл он как человек вспыльчивый, и сейчас, когда он немного опаздывал на собрание, неотъемлемой частью которого являлся, агент немного нервничал. Он подвергся обыску еще на подъезде к месту работы, а обыскали его и его машину несмотря на значок и удостоверение, и здесь, похоже, должен будет в очередной раз демонстрировать чистоту своих мыслей и намерений. Мужчина нахмурился. Он молча ждал, что же скажет ему охранник.
— Агент Гибсон, могу я проверить ваш портфель? — Парень выглядел не менее удивленно, но скорее от испуга, чем от возмущения. Звание «главного специального агента» должно было его насторожить, но охранник машинально коснулся плеча мужчины, хоть и, возможно, не хотел этого.
— С каких пор спецагенты подвергаются таким проверкам? — кинул он жестко, желчно. Но после, смерив паренька холодным взглядом, он нехотя проговорил: — Разумеется. — Он взял дипломат, с преспокойным видом открыл его.
Не подумайте, у агента никогда не было намерения оскорбить человека, особенно основываясь лишь на ветхой лестничке профессиональной иерархии. Ричард всегда с уважением относился к людям, никогда их не недооценивал, правда, если бы здесь речь шла о доверии, то, в таком случае, жизненный опыт велит придерживаться себя и своих принципов. И если бы не ситуация, в которой молодой охранник оказался совершенно случайно, то агент не посмотрел бы на него свысока. Никогда. Та мера самоуважения, которая, скорее, не даст ему спуститься до уровня скандальных дебоширов, которым мнимая власть затуманила рассудок, имеет постоянный контроль над действиями мужчины. И, уверяю вас, он может так же резко говорить и с начальством — все дело в ситуации. А спецагент Гибсон на своем счету имеет ничтожно мало собраний, начинавшихся бы с его опоздания; столько же мало он помнил внештатных проверок, которые, в совокупности с медленно ползущими по дороге вереницами машин, испоганили ему настроение с самого раннего утра. Если сложить эти два факта и, используя статистические законы самой немыслимой сложности, вывести из всего этого то единственное, которое включало бы в себя и проверку, и трафик, и опоздание, то мы, в конечном счете, получим событие, случившееся сегодня, сейчас. Потому позвольте, лишь воля случая заставила мужчину мысленно казнить охранника и, вдобавок к этому действию, резко высказаться в его адрес.
— Извините, это всего лишь распоряжение, — охранник пожал плечами. Не хотелось ему прикасаться к этому дипломату, особенно после того, как он узнал его владельца немножко лучше, и паренек, вместо того, чтобы попросить достать все вещи из закрытых отделов, лишь прошелся взглядом по содержимому. Оно не впечатлило его — две папки с эмблемой Федерального бюро это именно то, чего можно было ожидать.