Сегодня архиепископ шагал с низко опущенной головой. Он был погружен в размышления. Воспоминания невольно забрались в голову. И сколько бы времени он не посвятил раздумьям, проблема отнюдь не исчерпала себя. Даниэлю порой казалось, что он извечно будет открывать все новые стороны непокоящего его вопроса, все новые подводные камни возникнут на его пути к познанию истины. И сомнения этот путь начали. Не есть удивительным, что отец с каждым днем все ниже опускает голову; что с его глаз утекает снисхождение; что руки его начинают дрожать. Каково ему видеть свою сутану и чувствовать к ней отчасти отвращение? Но он верит. Сильны противоречия в его душе. Словно два белых голубя они борятся.
Ле-Аль был одним из нелюбимых мест Д'Обера. Он старался проходить незамеченным по узким улочкам, где примоститься могут не так много торговцев, и где толпы людей снуют реже. И где было, известно, чище. Каждый раз, ступая по лужам грязной воды, которая, по утверждениям торговцев, берется ниоткуда (или там ее нет вовсе), архиепископ корит себя за то, что срезал путь к собору. Даниэль ненавидел здешних торгашей, ненавидел и отоваривающихся, ненавидел и огромный рынок Ле-Аль. Он считал его грязнейшей точкой, которую только можно было сыскать во всем Париже. Трудно было найти место, в котором концентрация отходов и уровень антисанитарии превышали бы здешнюю.
А уж где пища, там и крысы. Бесконечные ряды-змейки кишели этими тварями. Они без страха бегали между ногами, пронзительно пищали, когда чья-то исполинская ступня приземлится им на хвост. Но эти отчаянные крики, смешиваясь с гулом, никогда не уходившим с рыночной площади, превращались в ничто, растворялись в голосах человеческих. И понятие «наступить на хвост» было хоть и неприятным, но суть его была выигрышной. Ибо были случаи, когда массивный сапог купца раздавит пасюку голову. С неприятным треском, разумеется, неслышимым толпе, огромная нога, встретив мелочное препятствие, опустится на камень и преспокойно зашагает дальше. Другие ноги затопчут трупик, превратив его в отвратительное кровавое месиво. И мало кто догадается переступить его. Ведь никто не увидит крысу с разможженой головой. Странно, но насколько плачевно заканчивается судьба животного здесь! И кто же подумает убрать останки из-под ног? А крысами часто брезгуют и собаки. Торгаши ведь, даже если кровоточащий труп будет валяться под их носом, не подумают его выкинуть. Оттого и запах… Ужасный запах витает над Ле-Алем. Вы вообразите себе — гниющие овощи, трупики крыс, шкурки мелкой зверины, от которых мясник избавился, прозаично откинув их подальше от себя. Добавьте к этому удушливую затхлость рядов. Впрочем, не все так плохо — в воскресенье рынок закрыт для торговцев и парижан; в нем затевается масштабная чистка. Всю площадь очищают, по сути, для того, чтоб с понедельника опять пустить сюда приезжих и местных, менял и шутов, бродяг и арготинцев. Врата Ле-Аля всегда открыты.
Д'Обер выбрал одну из окольных улочек рынка. Он знал, что большинство выбирающих прохаживается по центральным рядам. Крайние же, что создают кромку громадной площади, пользуются, скорее, негативной славой.
Причина проста: здесь развивается одно из наименее почитаемых, но крайне выгодных ремесел — разного рода чернокнижники, заговорщики и алхимики сползаются сюда, дабы распродать зелья и лишний раз посмотреть на людей. Они не часто вылезают из своих нор, провонявшихся дымом и полных испарений ртути. Сами чародеи выглядели похоже друг на друга — осунувшиеся, с косматыми седыми бровями, но безупречными темными шевелюрами, ни на йоту не тронутыми сединой; они не особо заботились об одежде, потому выглядели как бродяги и попрошайки, населяющие подворотни. Заезжие знахари также присоединялись к числу обывателей, хоть и выглядели опрятнее.
Чернокнижники, хоть и занимали окрестности Центрального рынка, были нежеланными гостями. Едва Королевские стрелки совершали ежедневный рейд, они были вынуждены бежать. Алхимики считались чернью города, грязью его существования. Каждый, кто не повинуется воле Короля, должен быть повешен. Казнь через повешение, к слову, одно из популярнейших зрелищ, к которому, полагаю, мы еще вернемся. Стража же, в свою очередь, совершала «зачистки» лишь в определенное время, которое точнейшим образом было оговорено, чтобы не причинять особенного неудобства чернокнижникам. Ведь с того, что не угодно Королю, можно все же получить немалую выгоду. Умение сбить деньги считается ценнейшим в это время. Так, низы остаются без гроша в кармане, а солдаты ежедневно пьют лучше вино, еженощно развлекаются в Валь Д`Амур.