— Роберт, — мужчина полуобернулся к коллеге, — ясности мы не внесли в дело с тех пор, как вчера команда его обсудила. Потому, ты не потерял ничего, ровным счетом.
— Почему я один? Я думал, что ты соберешь нас всех. Это и было бы оправдано — до сих пор удивляюсь, почему дело не взяла внутренняя безопасность. Двадцать жертв это…
— Похоже на террористический акт. Я понимаю.
Последняя фраза Ричарда пробудила Риэ от легкой дремы. Девушка было настроилась на то, что им придется ждать отчет от Келли, или уж на самый худой конец, пока Гибсон выяснит моменты сотрудничества, она успеет прогнать сон окончательно. Но желанной перебивки не было.
Рик, похоже, настроен был решительно — он и раньше не выделялся плавно последовательностью в изречениях и действиях; сейчас в них угадывалась прерывистость. Мужчина беспомощно, — и невозможно было скрыть растерянности и немого вопроса в глазах, — бросался от одного к другому, пытаясь ухватить все единственной парой рук. Легко было представить, в каком положении он находится. Гибсон подвергался давлению сознательности больше, чем нажиму начальства. Его старания исключительны, но слабы. Воображая масштаб трагедии, он не знает, с какой стороны подступиться. Тем более, когда выдвигается теория о террористической атаке.
Но именно рывок в сторону международной опасности раскрыл пред Алекс подлинный ужас. И хоть это было всего лишь предположение — не больше отзвука мысли, приобретшего словесное воплощение, — оно волшебным образом подействовало на девушку.
Смею лишь заметить, касаемо это ситуации, что профайлеры, вероятно, увлекшись, забыли, что в комнате находится человек, не совсем знакомый с их методами. Хотя, добавлю, мужчинам могло быть оправдание — они, скорее всего, предположили, что Риэ, являясь тоже профайлером, понимает, чего стоит предположение. Как бы там ни было, золотое правило следователя — не бросать пустых слов в присутствии допрашиваемого. Лишь маленькая необдуманная теория, и свидетель будет давать показания на основании услышанного. Предположения скоропалительны, но обывателя заставляют видеть только задуманное.
— Терроризм? — робко переспросила Риэ. Интерес пробудился настолько, чтобы перебить мужчин, но не окрепчал еще до решительных ноток.
— Это лишь догадка, — поспешил пояснить Гибсон. — Мы не можем делать точных заявлений пока, но, прорабатывая версии, должна отбросить как очевидные, так и маловероятные. Количество жертв позволяет нам сказать, что замешана террористическая организация.
— Но почерк не похож, притом совсем, — его прервал Шор, — ведь слишком «тихо». Цель, в нашем случае — здание в окрестностях города, неприметная, трупы могли бы находиться там день, неделю или месяц, пока бы их не заметил проходящий. Террористы выбирают зачастую крупные объекты, например, супермаркет или аэропорт, чтобы и охват пострадавших был больше, и чтобы их работу мгновенно заметили.
— Здесь мы замечаем второе несоответствие — количество жертв было ограниченным. Каждый из них был убит намеренно, то есть, убийца должен был потратить определенное время на каждого. — Ричард безусловно понимал, когда подхватывать линию разговора. Позже, они работали вместе не один год. — То есть, мы исключаем беспорядочность, переходим к конкретным мишеням. Видишь, не всегда количество убитых определяет вид преступной деятельности. Несмотря даже на то, что их шестнадцать, а мы говорим пока о последнем случае, рассматриваться это как террористический акт не может, так как были убиты они индивидуально. Убийца приложил свою руку к каждому — абсурд для убийства ради массовости. Притом, я бы сказал, что это похоже скорее на казнь. Методичная пуля в лоб.
— Итак, терроризм мы исключили, — молвил Роберт, теперь уже включив в круг обсуждения и Риэ. — Дело теперь осталось за малым — исключить еще с дюжину версий и найти единственную правильную. Впрочем, если повезет, мы подтвердим шестую из списка и сможем уйти…
— Не пораньше, Шор. Точнее, не «уйти».
— Да брось, Гибсон. Ты же не собираешься здесь нас сутки держать, — Роб улыбнулся, думая свести фразу начальника в шутку, но укоризненный взгляд Ричарда стер ухмылку с его лица. — Уж пока нету всех отчетов, так точно! — мужчина исправился. Хоть и понимал, что прозвучавшее слово не принадлежит более ему, и исправляться бессмысленно.
Подобно птицам, раз вспорхнувшим с ветки и не вернувшимся в то же положение, слова улетали, разбивались о стены и острыми осколками падали на пол. В общем шуме звенящего стекла иных фраз, находящих упокоение на полу подле других слов, забытых и уже отзвучавших, не так слышен раскол. Но если слов немного, то вязкое эхо, имеющее свойство тяжелыми каплями патоки скатываться по стенам, скоро оккупирует сознание всех присутствующих; одиночные заявления звучат долго, словно растягивают удовольствие слушать их.