Клара прилетела в Лондон, словно летала туда каждый день. Избавленная от всякой инициативы полным отсутствием денег, она вышла из самолета, получила багаж и прошла к автобусу — она словно родилась для таких поездок. Подумав о Габриэле, она обнаружила, что ее чувство к нему уже перешло в смутное, едва ощутимое сожаление о прошлом, она не заглядывала в будущее в поисках его лица. Как во сне, Клара села в автобус, доехала до Глостер-роуд, а оттуда на метро — до Финсбери-парк, и потом на автобусе до Арки. Дома ее ждала открытка с изображением Эйфелевой башни от ее бывшей учительницы мисс Хейнз, письмо от тети Дорис и телеграмма из Нортэма, сообщавшая о том, что надо немедленно ехать — мать тяжело больна и лежит в больнице.
Глава 9
Развернув телеграмму, Клара застыла как громом пораженная. Глядя в роковой желтый листок, она сказала себе: это я убила мать. Тем, что пожелала ее смерти, тем, что впутала ее имя в обман, я ее убила. Кто сказал, что мы свободны? Мы шагу не можем ступить без вины. Оттого, что я свободна, она умирает. Это расплата. Клара чувствовала, как неумолимо сжимают ее безжалостные железные тиски, из которых она так упрямо, так отчаянно стремилась вырваться. Весь мир был против нее, а она была только дрожащей жертвой и порождением собственного прошлого.
Выйдя из оцепенения, стряхнув с себя эти мысли, Клара подошла к телефону и набрала номер матери, но, как и ожидала, никто не снял трубку. Тогда Клара позвонила Алану, и он сказал, что мать в больнице, у нее рак, что он несколько дней пытался связаться с Кларой — мать все спрашивает о ней, а он не решился сказать, что Клару не найти.
— И что она думает? — спросила Клара. — Что я отказываюсь приехать? Она знает, что с ней?
— Нет, — ответил Алан, — ей не говорят. И я не знаю, что она думает о том, что ты не едешь. Я не спрашивал, и она не говорила. Она просто хотела тебя видеть.
— Я приеду сегодня, — сказала Клара.
— Да, было бы хорошо, — отозвался Алан. И она поехала на вокзал Кингз-Кросс и села в поезд. Она собиралась в дороге поспать, но не уснула — смотрела в окно на знакомые пейзажи и, подавленная, думала о том, что ей предстоит — обвинения, оправдания, раскаяние. Выйдя из поезда, она, как Габриэль, взяла такси и поехала в больницу. Там Клара попыталась выяснить, что с матерью, но никто не горел желанием ей помочь. Навещать миссис Моэм сегодня уже поздно, сказали ей, впуск родственников прекращен, надо прийти утром и поговорить с врачом. И Клара ушла, испытывая облегчение от этой отсрочки. Она села в автобус и, доехав до центра городка, прошлась по улицам, глядя на унылые дома с закопченными кирпичными стенами и немытыми окнами. Она вспомнила Париж — здания из светлого камня, ангелов на карнизах, классические статуи, сады и позолоту, — и поняла, что такой контраст не укладывается у нее в голове. Клара вошла в телефонную будку и позвонила Алану, он сказал, что будет ждать ее с ключами у дома на Хартли-роуд.
— Конечно, можно переночевать и у нас, — добавил он, — но ты же знаешь, как у нас, так что, наверное, не стоит.
— Хорошо, хорошо, — ответила Клара. — Мне все равно, где ночевать.
И она села на другой автобус, тот самый, что раньше каждый день возил ее в школу и из школы, номер семнадцать — номер, когда-то наделенный для нее особым смыслом и до сих пор такой узнаваемый. Проезжая мимо школы, Клара заметила выпорхнувшую из дверей стайку девочек. Клара посмотрела на часы: полдевятого, пятница — значит, они идут с репетиции школьного хора. В автобусе номер семнадцать она ехала о мальчиком по фамилии Хиггинботам и мечтала о Габриэле.
Добравшись до дома, Клара увидела ждавшего ее Алана, он приехал на машине. Кларой вдруг овладела усталость. Она ожидала, что он будет утешать ее, но, открыв ей дверь, Алан сказал только:
— Я же говорил, ничего ты из них не вытянешь в больнице.
— Да, — ответила Клара, ставя дорожную сумку на кухонный стол. — Да, ты был прав.
И они замолчали. Сняв плащ, Клара заглянула в холодильник. Алан молча наблюдал за ней, и она чувствовала себя неловко под его взглядом, словно он мог увидеть на ней какие-то отметины и знаки. Она сделала себе бутерброд из черствого хлеба с сыром, а он пошел в гостиную и включил телевизор. С облегчением услышав шум какой-то передачи, Клара остановилась в дверях и попросила: