Андрей Бычков
Камень надежды
Вот прихожу я, скажем, в мастерскую. В какую? Ну, скажем, по ремонту телевизоров. И вот ребята, которые чинят… А как они, кстати, говорят? «Здесь сломано то-то и то-то. И мы починим вам то-то и то-то, и это будет вам стоить столько-то». Скучно они говорят. А они ведь не такие, как сейчас. Они ведь и веселятся безусловно. У них же интересная жизнь! А тут они такие унылые… Почему? Почему же и на работе им нельзя интересными быть? Вот попробую-ка я с ними про другое, не про телевизор, который, скажем, принес… Э-э, а они опять про то-то и то-то. Но я-то знаю, всё равно уверен, что они другие! Тут-то, конечно, ясно, что можно про телевизор, но можно ведь и не про телевизор! Ведь про телевизор просто, а мы ведь широкие. Ну да, разные, конечно, с ними мы люди. Ну и что? Мы, может, больше и не увидимся. Я, может, в эту мастерскую больше и не приду. Или вы переедете, мастера! Так что же нам по-другому-то не поговорить? Ведь это тоже просто! И на душе будет хорошо, хорошо и славно. Может, я и не тот, кто как бы пришел. Вы-то думаете, вот какой-то замызганный пришел, принес неважный такой аппарат черно-белый. Значит, не богатый сам, не пошел в этой жизни далеко. А откуда вы знаете, мастера, я, может, физик какой или там, скажем, литератор, откуда вы знаете? Если я так по-простому говорю, то, может, я специально так по-простому говорю, чтобы не выдавать себя? Ибо (да, ибо) чего зря хвалиться-то? Перед кем хвалиться-то? Чего я тут буду хвалиться, что я биолог или там, скажем, композитор? Кто вы такие, ребята? Я вас и знать-то не знаю, просто вот пришел, телевизор принес. Переключатель плохо работает…
– Чего?
– Плохо, говорю, переключатель работает.
– А ты кто?
– Что значит, кто я? Я пришел к вам в мастерскую. Я телевизор вот… неисправный.
– Говори, кто ты есть?!
– Как кто я есть?.. Гражданин Российского нашего государства.
– Врешь ты, падла! Никакой ты не гражданин Российского государства!
– А кто же я, по-вашему, если не он?
– Ты мать свою и отца, падла, зарезал!
– Да вы… вы… вы… что… я не… не…
– Попался!
– Ребята, вы что, я же тоже русский, я не еврей. Евреи, это они…
– Ты нам зубы не заговаривай. Пришел вроде как с телевизором, вроде как гражданин, а сам сука! Говори, как обезглавил? Признавайся!
– Э… э… э…
– Ага, скотина! А если мы вот тебе сейчас голову спилим?! Вот этой вот пилой спилим живому? Хорошо тебе будет? Ну, признавайся, скотина! Плохо или хорошо?
И как же это я так, так по-мудацки попался, как они меня сразу. И ведь дверь закрыли на засов. Какой, однако, тяжелый, какой крупный, круглый засов. И зачем они сунули лом в петлю? Зачем они лом-то сунули, гады, а-а…
– А-аа…
– Плачешь, скотина. Нет, ты скажи, хорошо тебе или плохо, если башку твою рыжую пилить будем щас? Открой рот, говори языком!
(Дышу.)
– Лом…
– Что лом?!
– Зачем лом… Зачем лом туда сунули, в это, как это называется, не знаю…
– В засов, что ли?
– В засов, да, в петлю. Не надо лом, в смысле лома…
– Эге… Батяня, ты слышал?
– Так, может, ломом его?
– Эй ты, труха, тебе, может, выгоднее ломом? Бац! И насквозь мозга твоя вылетит желтая. Ну? Отвечай!
Что сказать им, что?! Как же это так получилось? Вот так внезапно… Я веселый прихожу в мастерскую, в теле эту мастерскую, чтобы переключалось лучше и… Так лучше бы и не переключалось никогда! Лучше бы и не работало вовсе! Сидеть на табуретке и пить молоко, да-да, именно молоко со сгущенкой и никогда, никогда не ходить в телемастерскую, чтобы не попасться. Не рисковать! Но если бы знать, эх, если б раньше догадаться. А теперь всё. Вот это вот происходит, и всё, и не вернуться, как в детстве. Неужели это не кончится никогда?
– Мама!
– А-а, гад, мамочку стал звать! Слышь, батяня, он мамку зовет, ха-ха!
– Мама, за что?
– Гадюка! На пол тебя бросить и харю твою сапогом свернуть, чтобы не было у тебя хари, потому что не достоин ты хари, чтобы был ты без хари. Навсегда!
– В детстве я любил харю…
– Ишь ты, в детстве он любил харю! А я в детстве любил портвейн. А ты, батяня, что ты любил в детстве?
– Пиво.
– Во, вишь, батяня пиво любил.
– В детстве я очень любил свою харю.
– Куренье вред, некурящих нет. Ха-ха! Ну дальше-то что?
– В детстве я никогда не курил.
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!
– Браво, батяня! Хорош стих. Я его тоже в сортире на Павлецком читал. Ну чего ты притих-то? Чего ты лицом пол-то грызешь?
– Не грызу я лицом пол. Как это? Это и неправильно так сказать. «Ртом», – надо говорить. «Ртом грызешь». Или даже: «Зубами».
– Зубами?! А по зубам не хочешь, падла?! Думаешь, мы забыли? Думаешь, мы с батяней забыли? Нет, мы с батяней не забыли и сейчас мы тебе шмазь сотворим!