Надо думать, перешли в собственность кузнеца в качестве уплаты за работу. Мерку, вроде, с дочки снимал, значит ей придутся впору.
– Не положено! А сами «хорошие люди» хуже разбойников! И почто богачка отдала тебя этим извергам?! На верную погибель ведь!
– Не торопись меня оплакивать. Будет суд, там во всем разберутся, может, ещё и оправдают.
– Как же, разберутся! У них уж всё решено, раз забили в железа, точно злодейку, – в словах неграмотной женщины была немалая доля истины. – А эта как будто не догадывалась! Прилюдно ведь обещала…
– Знать, так судьба распорядилась, – вздохнула Мая.
Получается, и ей невдомёк, что приключилось с хозяйкой дальше? А сам? Много понял?..
– Не беспокойся, – увидела пленница, как вдова, склонившись, пытается согреть её ступни руками и дыханием, как делала это пять лет назад маленькой спасённой девочке. – Знаешь, мне не впервой. Когда холодно, болит меньше… И могу идти…
– Дай хотя бы перевяжу…
– Пошла отсюда, карга! – проснулся задремавший было стражник, разбуженный звяканьем цепи. – Велено к ведьме не приближаться! А то сейчас тебя!.. – замахнулся он кнутом.
Та, всхлипывая, отшатнулась прочь. Но поскользнулась, упав на колени.
– Тебе сказано, убирайся! – бич снова угрожающе взлетел над её сгорбленной спиной.
– Не сметь! – вышел учитель из тени. – Только попробуй ударить старую женщину, молокосос!
– Тебя спросить забыли! – усмехнулся тот. – Не нравится? Забирай эту падаль и проваливай!
– Ступай домой, бабушка, – подала голос арестованная. – Он прав, лучше проводите её…
– А тебе слова не давали! – хлестнул охранник по голым ногам, которые она не успела спрятать. – Взялась командовать! А вы, если не исчезнете, ей ещё достанется! Задеру подол и выпорю, как положено за неповиновение!
Роль провожатого не сильно порадовала. Не так хотелось помочь! Но некрасиво, хотя б про себя, злиться и подгонять еле ковыляющую старушку – быстрее не могла. Зато у учителя появилось время обдумать ситуацию. Хозяйка поняла, что сидеть и ждать, пока всё само-собою образуется – безумие. Да слишком поздно, и обман легко раскрылся. А последней своей выходкой едва окончательно всё не сгубила! Сама решилась? Или надоумил кто? И пилигрим зачем разыгрывал вчерашний спектакль? Предлагал посодействовать в обмен за услугу, без которой, старательно намекал, не сможет обойтись. А сегодня поспешил обо всём забыть. Ясно одно: на него полагаться бессмысленно и небезопасно. И хорошо, что не успел ему ничего наобещать. Надо действовать самому. Тогда как? Всё-таки побег? Легко сказать! Стерегут поодиночке, сильно не усердствуя и сменяясь каждый час. Чего опасаться, когда пленница цепями притянута к вековому дереву? Выкрасть ключ у начальника нереально…
В хижине, снаружи больше напоминающей хлев, казалось, и воздух должен быть соответствующий – спёртый и несвежий. Но пахнуло лесом, и одновременно полем, горным лугом… Все пять тёплых месяцев переплелись в ароматах от нежного до терпкого. Трудно было сразу сообразить, что исходят они от невзрачных засушенных букетиков, развешанных под низким потолком и вокруг печурки. Целебный дух, изгоняющий хворь и боль – хорошо б не только телесную.
У двери стоял прислонённый к косяку здоровенный колун. Как они с ним управляются такие хрупкие – юная да старая? Поленница полна, а с помощниками небогато. Знать, наточен хорошо! Сколько времени уйдёт, чтобы перерубить стальное звено или дужку замка? И шуму будет! Остаётся надеяться – солдаты внутри не услышат. Но охранник наверняка проснётся. Получается, надо оглушить, прежде чем подымет тревогу. Главное не переусердствовать. Но если ударить недостаточно сильно, пожалуй, выйдет ещё хуже. И что потом?.. Об этом – после!
– Благодарю, – пробормотала травница, открывая заслонку, подбросить в топку дровишек. – Сама б, верно, и не дошла. Свалилась где-нибудь по дороге. Темень и скользко!.. Куда торопитесь? Отогрелись хотя б. На вас лица нет, будто чего удумали. Выпейте настой. Нервы успокоит и разум прояснит.
В кривобокую глиняную кружку полилось что-то тёмное, обвораживающему запаху чего было трудно сопротивляться. Учитель пристроился на низком табурете, кроме него – печь, стол да пара сундуков – вот и вся обстановка.
– Я с вами, – плеснула вдова себе. – Потеряли мы Майку. И её Господь прибрал…
– Как можно такое говорить? О живой!
– Лучше б ей скорее отмучиться.
«Думай себе, старая, что хочешь! Я так просто не отступлюсь!..» – поднёс учитель напиток к губам и выпил одним глотком. По телу растеклось тепло. Сердце забилось ровнее. Старушка, тоже хлебнув, свернулась калачиком на коротковатой лежанке, накрылась тряпьём и, похоже, задремала. Самому же колченогий табурет вдруг показался сродни трону властителя или седлу полководца – откуда те, прочно сидя на своём месте, вершат судьбы мироздания, видя, как на ладони, скрытое от остальных туманом собственных сомнений. И себе наконец сказал – медлить боле нельзя!