– Вместо художеств лучше б чего дельное оставили, – усмехнулся одноглазый. – Говорят, гномы неплохие оружейники были.
– Думаете, это они?
– А кто ж ещё. Может, я сам из них. Непохож? Дружки порою в шутку называют, не обижаюсь.
– Осмелюсь предположить, вы и про их камень слышали? – воспользовался темой учитель.
– Самоцвет, на который можно купить все богатства земные? О! Попадись мне такой, наверно, начал бы новую – честную жизнь. Да тут же её б и лишился через какого-нибудь завистника. Мало ль охотников? Везение оно только в сказках бывает. А в нашем мире иначе чем разбоем достойное житьё себе не добудешь. Осторожно, – факел предупредительно высветил чернеющий поперёк хода разлом. Шириной в шаг, но глубиной – лучше не проверять. – В год нашего появления в этих краях большая гроза прокатилась. Одна молния прямиком сюда угодила. Вот скала и треснула пополам.
– Сомнительно, что это из-за неё, – выразил скептицизм Фридрих. – Пожар устроить – другое дело. Но расколоть камень на много десятков саженей…
– Странный ты. В гномов веришь, а что небесный огонь способен расщепить гору – нет. Он и не такое может! Сами, говорю, видели. Так на это место и набрели. Думали, разживёмся. Говорят, там, куда с неба шарахнет, клад находят. А эта была огроменная! Землю от горизонта до горизонта озарило, аж глазам больно сделалось. Посреди ночи! И из пещеры сноп света ударил… Про сокровища оказалось – враки! Зато жильём обзавелись. А золотишко и всё прочее сами подтаскиваем по мере возможности. Нравится здесь? Нам тоже. Снаружи не отыскать. И вылезать без крайней необходимости не нужно. Прислушайся. Из разлома подземный ручей вытекает, воду из него берём. А там – отхожее место. Смотри не перепутай. Удобно, даже не смердит. Будь как дома.
– Спасибо! – поблагодарил гость без особой радости. Убить сразу, может, и не убьют. А загоститься, вероятно, придётся. – Вернёмся к вашему другу. Ещё раз по порядку, что и как с ним приключилось?
– Самим бы знать. Рассказываю: наши на него у леса наткнулись. Вроде, капканы ходил проверять. А вернулся – ни добычи, ни арбалета. Рукой руку держит, а из той кровища хлещет.
– Каков характер ранения? Чем нанесено? Не выяснили?
– И выяснять не надо! Клыки здоровенные почитай насквозь вошли. Ещё б немного, и отгрызли всю пятерню. Не пойму, как его целиком не слопали. Обычно от крови звереют, уже не остановить. Видать, Том храбро защищался! Не хотел задёшево жизнь отдать. И отбился. А раскис, как к нам попал, – бородач, ловким для хромого пинком отодвинув подложенный камень, с усилием потянул за кольцо на двери в конце коридора. Тяжёлая и плотно подогнанная, она нехотя отворилась.
– Ваш друг не задохнётся? – засомневался Фридрих, не одобрив, что беспомощного держат в закупоренном помещении.
– Нет. Воздух и сюда откуда-то просачивается. Да он и не дышит почти. Вот полюбуйся!
Больной возлегал у свободной стены. Наверно, чтобы выкроить ему местечко, пришлось перетащить отсюда несколько объёмистых сундуков и пристроить их поближе у входа. Каменный пол слоями устилали ткани и шкуры. Сверху набросили пяток шуб. Но тот всё равно как будто мёрз. Полусогнутые руки, приподнятые над головой, точно для защиты, мелко тряслись. Запястье одной из них было замотано тряпкой в запёкшейся крови – по рассказу представлялось того хуже. Но лицо! Бледное, с заострившимися чертами. Пергаментно тонкие, полупрозрачные веки опушены не до конца. Из-под них воспалённо поблёскивали белки, скорее красные из-за сети набухших сосудов. Отчего-то не хотелось, чтобы спящий открывал глаза. В памяти всплыли выпученные бельма утопленника Мартина. Увидеть такие у живого казалось ещё страшнее. Сведённый судорогой рот в засохшей слюне напоминал звериный оскал.
– Я многое повидал на войне. – стянув шапку, покачал косматой головой Циклоп. – Даже приходилось помогать нашим коновалам отпиливать руки и ноги. Но тут другое: укус и не гноится, а глазищи безумные, пена из губ, и самое необъяснимое – отказывается от выпивки. Ему бы боль залить, а он пихается, нос воротит и мычит что-то невнятное.
– Боюсь, поздно. Ваш опыт в ампутации уже не пригодится.