– Чего? Отхватить руку, когда рана заживает?
– Не обязательно быть светилом медицины, чтобы понять – пациент безнадёжен. Наберитесь мужества, и не надейтесь, что удастся сильно облегчить его страдания, – у Фридриха было мало причин для жалости к тому, кому это чувство неведомо. Потому старался говорить спокойно и отстранённо. – Врачебная наука здесь, увы, бессильна. Отмечу одно, если оно вас немного утешит, виновник его недуга либо уже мёртв, либо при смерти.
– Это заразно?
– Нет, если больной ненароком кого-нибудь тоже не укусил. У вашего коллеги бешенство.
– Скоро станет вурдалаком?!. – бочком переместился одноглазый к выходу.
– Только не на этом свете. Полагаю, нечистыми руками он заработал себе местечко... – набрался учитель дерзости, плетясь за ним. – Вам ли не знать…
– На ад намекаешь, книжник?! – сплюнул главарь. – Если и есть мир иной, отличный от нашего – это может быть только рай! Не чисты, говоришь? Да я просто купался, захлёбываясь, в крови! У тебя и представить кишка тонка, сколько её бывает. Или там, на войне – не в счёт?! Только здесь? Враги нас ненавидели, иногда боялись. А эти – презирают. Пока мы убивали и умирали, калечили и увечились, они разбогатели и отъелись. И теперь мы для них никчёмные, только мешающие, как моя омертвелая нога. Ты интересен, лишь пока с тебя можно что-то поиметь – пахать, доить, либо отправить на бойню. И если ненароком выжил – твои проблемы. С чего я обязан возлюбить ближних без разбору? Эй! Оторвись от стряпни, – крикнул он возившейся у очага девице. – Подойди сюда, тварь бессловесная. Открой рот. Думал, она все время молчит из тупой покорности? В соседнем уважаемом государстве, добром нашем союзнике, ей вырвали язык за то, что на соборной площади распевала похабные песенки про ихнего епископа и тамошнего правителя. Поделом грешной дуре? А кто это с ней сделал – умники и праведники. Их ведь несправедливо оскорбили!
– Как её имя? – Фридрих попытался вспомнить, слышал ли что-нибудь об этой возмутительной истории. Странно, если нет. Неужели это настолько обыденное дело?
– Мы зовём либо никак, либо Молчунья. Смешно – под боком речка ворчит, зато баба не трындит. Сам рассуди, каково б немой пришлось, не найди она приют среди нас. Когда даже милостыню просить нечем, молчаньем-то нынче народ не разжалобишь! Дружки, циркачи-актёришки, и те – сами, небось, глупую подучили – а после бросили. Какой с неё прибыток, коли нечем боле нести в народ крамолу в обмен на медяки? А так – одета, обута, накормлена. И всегда при деле – убрать, приготовить, обстирать, а долгими вечерами ещё и скрасить вынужденное безделье моим ребятам. О чём ещё бабе мечтать?
– Думаете, больше не о чем? – сорвалось с учительских уст.
– Ну, правильно. Она ж не скажет! Если ты об этом… Но, согласись, всё лучше, чем маяться меж папертью и позорным столбом, пока справедливый суд не решит, что достаточно пожил.
«Посмотрим…» – угрюмо подумал Фридрих, только что убедившийся, что из Тома свидетель уже никакой. И причина его плачевного состояния не даёт ответа… Если! Скрутило за пару недель? Обычно после укуса заражённым животным проходят месяцы. А ежели необычным?.. Или дело в самом Томе? В голове не переставала вертеться начатая совместно с пилигримом логическая разминка: Хитроумный, изворотливый, опасный и несомненно обладающий незаурядным талантом выходить из самых затруднительных ситуаций оказывается в одеянии жалкого нищего запертым в клетке с несмышлёным ребёнком, обвинённым в краже яблока. Самоуверенный, ни в чём не знающий отказа молодчик проигрывается в пух и прах, а затем гибнет непонятным образом. Как-то слишком вписывается в эту череду случайностей история с укушенным разбойником. Безжалостный, но осторожный. Хладнокровный, всегда вооружён. Циклоп упомянул арбалет, который был при нём. И позволил погубить себя больному, отвергнутому стаей, ослабленному зверю? Если б напали не в одиночку, и ран бы оставили больше. А так отделался единственной, но фатальной… Значит, камень всё-таки побывал у него?.. И именно тем способом, который влечёт крупные неприятности. Кому он перейдёт по наследству?
– Чего не ешь? – подмигнул одинокий глаз. – Расстроился? Брось! Под прихотью рока ходим. Сегодня ему выпало, завтра – любому из нас.
– Вот именно! Вы все в опасности! Из-за него…
– Ты ж сказал, не заразен, если… Да он, вроде, никого не успел цапнуть…
– Дело не в этом… Как бы сказать… Вы много чего, …противозаконного… – подобрал формулировку учитель, – признаёте за ним и за собой. Всего этого хватит… Понимаете на что… Отчего так испугались подозрений, сами говорите, в причинении смерти какому-то крестьянину?