– Не дошёл пока, – соврал учитель.
Поднимаясь по нескончаемой лестнице, старался смотреть преимущественно на спину охранника и пояс с громыхающей связкой ключей. Даже споткнувшись несколько раз, предпочёл не видеть бурые пятна на выщербленных ступеньках.
– Расслабьтесь, – подбодрил стражник. – В этот час не мучат. Перерыв. А редким счастливчикам ещё и свиданка. Родственница?
– Нет, – мотнул Фридрих головой.
– Оно и к лучшему. Родные и близкие, у кого имеются, не шибко сюда охочи. Одно расстройство – увидать единокровного в истинном, злодейском обличии. Правильно нос затыкаете. Никому их дух не по нутру.
– Кто это? – донеслось сбоку. – Никак, новый сосед?
– Похоже, вольный. Меж ногами не звенит…
– Тьфу! Продажная крыса!..
Защитник почувствовал, как к спине прилип плевок. Но вытереть не смог. Платок как назло не захватил. А касаться рукой того, что вылетело из смердящих ртов, было выше сил. Авось, Мая не заметит. А на обратном пути что-нибудь сообразится.
– Тут она, блудница Нечистого, квартирует! – отпёр провожатый замок и распахнул обитую железом дверь, за ней оказалась вторая решётчатая, её открывать не стал. В глаза ударил показавшийся неуместным тут дневной свет, бьющий из крошечного окошка напротив.
– Вот. Любуйтесь, общайтесь. Только дальше порога не заступайте. Я рядом, за углом покараулю. Видеть эту тварь никакого желания! Но ежели чего, зовите.
Оставшись как будто в одиночестве, учитель попытался уловить хоть какие-то признаки жизни в невнятного размера помещении, казавшемся ещё темнее в контраст с ярким пятном окна. Есть ли тут вообще живые?!.
– Мая!
– Кто здесь? – слабо отозвалось из заполненного сумраком угла. – Вы? Это сон? Вроде не спала…
– Никакой не сон! – с нелепыми в данных обстоятельствах нотками радости воскликнул Фридрих. – Можешь показаться? Совсем не видать. Если не больно…
– Я потихоньку… – зашуршала солома и загремело железо, болезненно отдаваясь в ушах.
– Ближе. Тебя почти не видно. Дай хотя бы руку подержать!
– Нельзя! – остановила девушка. – Мне ни к кому не дозволено прикасаться. Считают, порчу могу навести…
– Так и не снимали? – кивнул он на колодку.
– Только при допросе и осмотре. Платье-то иначе не стянуть. Резать пожалели, больно дорогое… Тогда хоть руками пошевелить смогла. Боялась, отнялись. Потом снова надели.
– Зачем?
– Чтобы не заколдовала стражников иль кого ещё...
– Бред какой-то!.. Тебя кормят? Как же ты ешь?
– Встаю на коленки и лакаю, как собака. Научилась. Ещё снег с подоконника слизываю. Сегодня, правда, растаял под солнцем. Нет. Пить тоже дают…
– Не простудилась? – поёжился Фридрих от сквозняка. – Сильно мёрзнешь? Почти раздетая…
– Терпимо. Тут дымоход за стенкой. С самого низа идёт. И сейчас тёплый. Днём возле греюсь, пытаясь поспать. А ближе к вечеру и за полночь прямо жаром исходит. Да слышно через щели оттуда… К этому невозможно привыкнуть, скорее с ума сойдёшь!.. И уши не заткнуть! Тогда зябну, но терплю, в окно смотрю, перед ним ступенька. Сверху город такой красивый, с белыми крышами. Наверно, птицам земля видится ещё прекрасней, оттого люди им завидуют.
Особенно, – подумалось, – которые с силками и рогатками. А подрастут, начинают охоту на соплеменников, кому мироздание не так отвратительно.
– И звёзды… Зимой они другие. Раньше не замечала… В бабушкиной хибарке окошко, пузырём перетянутое, совсем мутное и глядит на склон оврага. Всю жизнь делила угол с кем-то, а тут отдельная комната.
Трудно с ходу найти объяснение: что это – толика милосердия, или изощрённое издевательство. Чтобы узникам сильней горевалось о погубленной жизни, видя с высоты её привлекательную сторону.
– Обязательно вытащу тебя отсюда! Слышишь? Послезавтра начнётся суд. Только ни в чём не сознавайся!
– Мне, вроде, и не в чем… Так им и сказала.
– На допросе? Тебя били?
– Не… Пригрозили пару раз для острастки. И спрашивали-то не очень. Больше глазели да щупали везде. Шутили, мол, ничего не успела узнать о радостях жизни, и готовы это исправить… Простите! Вам, наверно, не стоило… – спохватилась она, что открыла подробности, которые прилично говорить даже не отцу с матерью, а лишь на исповеди. – К тому ж обошлось…
Учитель сжал кулаки:
– Помни! У них нет доказательств! Отвечай на вопросы, но лишнего не говори. Сам всё скажу в подходящее время. Главное, никаких признаний!
– Э! Кажись, пора вам закругляться, – донеслось из-за распахнутого дубового полотна. – Зовут, похоже. Да и время выходит.
– До скорого! И не теряй надежду! – крикнул Фридрих в щель закрывающейся двери. – Всё будет хорошо! Всё образуется!..