– Но ты же сможешь повторить? – умоляюще посмотрел учитель. – Что он говорил… Как провёл вечер с убитым за игрой и даже кое-чего у него взял… Ну и про ту несчастную… Мир её праху.
– Предлагаешь присягнуть заместо злодея? – задумался Йозеф, не спеша с согласием. – Хотя им если и бывает вера, то по иной причине. Мы же всё узнали лишь с его слов. Но и врать тому резона не было. Агония – она как пытка перед приговором Вышнего Суда, который и наши законники признают инстанцией над собственным. Всё надеешься вызволить твою бедолагу? Пожалуй, стоит помочь…
– Не знаю, как выразить благодарность! – выдохнул Фридрих с облегчением.
– Красноречие для суда прибереги, – похлопал его по плечу медик.
– Постараюсь. И ещё…
– Чего?
– Позаботишься, чтобы ей выделили одеяло? Из окна сквозит.
– Здоровым не положено, но похлопочу, – Йозеф выглянул в коридор. – Кажется, стихло. Перестарались, видимо. Ступай быстрее и по сторонам не глазей. Мне ещё о покойничке распорядиться надо. А после ждёт работёнка из тех, какие ты не приветствуешь. Но семью как-то нужно содержать. А для тебя и даром завсегда готов.
Повинуясь совету, обратно учитель почти бежал, рискуя споткнуться и переломать кости. У самого низа услыхал обрывок разговора:
– Верёвку оставь одну, а противовес готовь двойной. Сыпь в мешок песка побольше, или сразу пару привяжи…
– Зачем? Толстяка вздёргивать?
– Увидишь. За вторым, бесноватым, послали? Говорили, очухался.
– Нет покуда. К нему, вроде, лекарь направился. А стоило?
– Кто просечёт, чего им нужно. Формальности соблюсти хотят, наверное. Кажется, тут не закончили. Оживает, вроде… Даже без врача. И откуда в них столько тяги к их ничтожной жизни?..
Удаляющаяся арка напоминала страдальчески растянутый, вопящий рот, заполненный эхом нечеловеческой муки. А здание будто радовалось, как насыщающий утробу исполинский уродец в бородавках грубых камней. Ужасное место и ужасный город! Но забрезжил проблеск надежды. Посмотрим, как домыслы сумеют сопротивляться фактам.
Обвинения
И шут, чей язык не в меру остёр,
И глупые ведьмы – все на костёр!..
– Решили сменить обстановку на более камерную? Простор лишает уюта, а грандиозное подавляет? Заверю, большинство за теми окнами узенькой, но далеко не бедной улочки разделяют ваши предпочтения. И полагают, будто мир состоит из собственных неповторимых и никому кроме них не интересных мирков. Но для учёного – не слишком примитивно?
– Вынужден огорчить, – оторвался учитель от бумаг, – в этот час они по преимуществу покинули свои мирки ради службы или учёбы. А вы, господин Посланник, гляжу, заскучали? Хотите развлечься болтовнёй о вещах, ничего не значащих?
– Скорее отвлечённых, – с праздной ленцой в голосе ответил пилигрим. – Угадали, вынужденное бездействие угнетает. Даже в таком милом городке, где всего, включая архитектурные пейзажи, на любой вкус.
– А вот мне для дела времени не хватает.
Постоянно отсутствующий Йозеф даже пожертвовал другу свой кабинет, пробуждающий у него ностальгию о давних временах, когда сиживал в похожем отцовском, сочетающем изысканность и строгость, с какой-нибудь книгой из не обязательных к чтению. Но жена хозяина!.. Без конца приносит лакомства, чтобы пожаловаться на сухаря-мужа, который совсем ей не уделяет внимания. А малышки решили, раз он учитель, то обязан с ними возиться и играть в куклы. Лишь со старшим можно пообщаться на серьёзные темы. Тот спросил как-то: «Дядя Фридрих, мама сказала, вы будете защищать ведьму?» «Нет, просто девушку». «Зачем тогда её судят?» «Как раз чтобы разобраться – виновата она или нет». «А те на башне?..» «Виновны…» «Поэтому их не надо защищать?..» Объяснить бы, что всё равно надо. Но время неумолимо утекает.
– Набрасываете заключительную речь? – вырвал из задумчивости собеседник. – Не рановато? Опытные коллеги к тому времени сумеют опрокинуть всю вашу тактику защиты с ног на голову.
– А я поставлю обратно. Пока же прикидываю список вопросов. Главное ничего не забыть. Любую мелочь.
– Которую, если не укладывается в выстраиваемую ими картину, без угрызений выкинут. Первый раз в суде? Поздравляю с почином!
– Гляжу, – косо улыбнулся Фридрих, – сегодня в приподнятом настроении?
– Напротив, прескверном.
– Что так? Погода испортилась? Не любите снег?
– Солнечный свет ещё меньше, но научился мириться и с тем, и с другим. С чем не смирюсь никогда – леностью ума вкупе с суетливым рвением!
– О чём вы?
– Скоро узнаете. Так торопятся заткнуть ненадёжные рты, кабы чего…, что впопыхах делают это по второму разу.