Внутри впечатление только усилилось. Тусклый свет низкого зимнего солнца, проникая через витражные окна, преображался, растекаясь по стенам и мозаичному полу яркими цветными бликами. Ему вторили огоньки сотен, если не тысяч свечей в огромных свисающих люстрах. Своды казались сомкнувшимися кронами легендарных деревьев вечнозелёных лесов далёкого Юга, а резные столпы – их могучими стволами. С ветвей нервюр из-за соцветий и листьев выглядывали диковинные зверьки и птицы, яркие и пёстрые, но сразу не очень-то приметные среди общей пестроты и яркости. Оказывается, не только тень может служить укрытием. От кого они прячутся? Или, наоборот, подстерегают?.. Этот вопрос выдернул из благостного, мешающего сконцентрироваться, состояния. При пристальном рассмотрении что-то хищное читалось в них, всего-то вкушающих плоды и нектар. И сами растения, точно муть на дне, всколыхнули воспоминания о сонном дыме, опутывающем и удушающем подобно ядовитым лианам. Не их ли цветы украсили плафон?.. После улицы внутри показалось жарковато, даже душно. Каково же будет, когда сюда набьётся народ, заполнив все места на расставленных креслах и скамейках или того хуже – в проходах?
– Рад видеть господина защитника! – приветливо обратился к нему низенький лысый человечек средних лет, чью внешность и манеры Фридрих мог бы назвать подкупающими, не прикоснись однажды случайно к тайне бургомистра – несомненно это был он. Но тот вряд ли подозревал о досадной утечке грязных эпизодов своей карьеры, продолжая источать открытость и доброжелательность. – Как вам новое убранство? Прежнее выглядело старомодно и мрачновато. И вот за лето его полностью обновили, чтобы решать судьбоносные вопросы городской жизни в более позитивной обстановке.
– Большая честь говорить с вами! Но какое это имеет отношение к сегодняшнему действу? – равнодушно обвёл учитель взглядом расписной потолок.
– Понимаю ваше состояние. Не каждый осмелится защищать проклинаемую всеми. Но вы, будучи образованным и независимых суждений, взялись. За что примите благодарность!
– Боюсь, преждевременно. И чем вообще могу её заслужить? Мой долг в этом процессе помешать, если не ошибаюсь, вашему преемнику…
– Конечно ошибаетесь! Не мешать, а помочь! В установлении истины, чтобы именем закона воздалось не более, чем по заслугам. Наше правосудие беспощадно к злодеям, но милосердно к заблудшим, помогая встать на верный путь.
– Как немой девушке, повешенной накануне? Всего лишь за то, что готовила, обстирывала и против воли ублажала насильно удерживающих при себе...
– Значит, её кривая дорожка не поддавалась исправлению, – показалось, с вполне искренним сожаленьем вздохнул бургомистр. – Согласно занимаемой должности я больше не вмешиваюсь в уголовные дела, на то имеется судебная власть. Преимущественно пекусь о законопослушных гражданах, в большинстве довольных жизнью…
– И у кого на то нет причин – от таких избавляетесь?
– Повторюсь, люди сами определяют свою судьбу. Мы лишь даём возможность. Одинаковую для всех! Только пользоваться ею следует честно. А вот наш извечный соперник, старейшина гильдии ювелиров, считает «Уложение…» слишком мягким. По его мнению, мелкие преступления караются недостаточно сурово. Мол, не следует ждать, пока сорняки вырастут, чтобы выдернуть их с корнем. И ещё призывает увеличить налог для бедняков, чтоб те не ленились и, прежде чем набить собственное брюхо, потрудились на благо общества. А богатых, наоборот, от поборов освободить. И предоставлять безвозмездные ссуды из казны, поскольку они, строя себе дома на собственные деньги, украшают улицы города, по которым разгуливают все, кому не лень. И тюрьмы предлагается содержать на средства заключённых и их родственников. По мне, вся эта свобода для баловней судьбы ни к чему хорошему не приведёт. Не было б у нас тогда ни тюрьмы, ни крепостных стен – одни дворцы да особняки, которые станут лёгкой добычей при первой же мало-мальски серьёзной войне. Народ не глуп и разберётся, с кем ему быть!
– И всё равно, погляжу, благосостояние имущих прибывает, что те уже не знают, как себя ублажить. А простой люд нищает.
– Таковы законы бытия. Состоятельность притягивает прибыль, труд – ещё больше работы, а бедность – беды.
– Но вы же сами их придумываете – законы.
– На что намекаете? Если б каждый заботился о ближнем более, чем о себе самом, вместо дворцов здесь бы ютились хижины. Думаете, так было бы лучше? На этот счёт мы с вами разнимся во взглядах. Время рассудит, кому достанется благодарность потомков. Святой отец! Рад приветствовать! – окликнул бургомистр присаживающегося на место пастора, даже по торжественному случаю одетого скромно. Только воротничок ослепительнее прежнего сиял белизной над сутаной, ставшей ещё черней из-за отсутствия малейших складок и помятостей.