– Взаимно! – разошлись в улыбке слегка пухлые щеки, гладко выбритые, словно сквозь них никогда и не пыталась пробиться растительность – настолько они были непроницаемы, несмотря на кажущуюся мягкость. Как и взгляд… – Позвольте выразить от лица Церкви и верующих признательность, что предоставили суду вершиться под этими великолепными сводами!
– Не стоит… – поскромничал бургомистр. – Исходили из простой целесообразности. Помещение в судебном приказе тесновато, всех желающих не вместить. А тут просторно и удобно. Да близость храма Господнего как-то прибавляет уверенности. А вам? Не всякий отважится выступить обвинителем того, кому приписывают такое!..
– Я просто исполняю долг. По поручению тех, кто ближе нас с вами к пониманию Вышней воли.
– Наслышан. Как поживает его Святейшество?
– Здравствует. Вот только сетует, что в некогда просвещённых землях участились нападки на церковь. Про служителей Господа сочиняют похабные куплеты, рассказывают анекдоты. Выявленные случаи, естественно, жёстко пресекаются! Но за всеми не уследишь! А ещё едва оперившиеся птенцы, но уже мнящие себя учёными мужами, вместо Священного Писания читают всякую чушь, а потом разносят её по нестойким умам.
– Всё это вольнодумство, – согласно кивнул градоначальник, – происки Нечистого.
– Странно слышать такое, – не выдержав, включился в обсуждение Фридрих, – от избранного главы города, издавна покровительствующего наукам.
– Разумеется, – немного сконфузился бургомистр. – Я имел в виду лишь крайние проявления, коим не место в стенах академии…
– Я бы несколько расширил перечень, – прибавил священник. – Даже формально не заступая за рамки дозволенного, можно чинить вред. Лишнее тому доказательство: не боитесь прослыть защитником ведьм? – издевательски поинтересовался он у учителя.
– А вам не страшно выставить себя клеветником? – парировал тот.
– Если б я хоть на волосок сомневался, – черты округлого лица сделались неожиданно жёсткими, – то не взялся бы за это дело. Просто для меня очевидно, на что вы упорно не желаете открывать глаза. Посмотрим, как остальные.
Подтверждая опасения Фридриха, тех всё прибывало. Стражникам на входе пришлось сдерживать и в конце концов отсечь напиравшую толпу. Также некоторое время ушло, чтобы освободить пространство перед громоздким столом, сегодня, судя по всему, предоставленным судье с помощниками. Учитель бегал глазами, не находя среди зрителей…
– Кого-то потеряли? – скрипнуло над самым ухом.
Вот он где! Скромненько занял второй ряд.
– Теперь нет. Думал, соизволили пропустить…
– Рад бы, – скривился Наблюдатель. – Вряд ли с вами тут узнаем что-то новенькое. Но почётная миссия обязывает лицезреть бездарный спектакль, скучный и наверняка не в одно действие. Пусть пока развлекаются. Подождём и посмотрим.
Скрежетнула центральная массивная дверь, прежде закрытая, впустив морозный воздух. Снаружи неслись возгласы от радостно-возбуждённых до испуганных. К выкрикиваемым проклятьям примешивались ругательства, видимо, расчищавших проход через толпу. Среди топота стражников удалось уловить неуверенное шарканье, сопровождаемое звоном. Учитель поднялся, желая встретиться с подзащитной глазами, но головы любопытных помешали. Увидел лишь профиль, когда её выталкивали на пустой пятачок перед судейским столом.
Обвиняемая предстала суду в одеянии, в каком содержалась в камере, и от этого выглядела ещё нелепее посреди роскошного зала. Бывший наряд хозяйки замка, может, смотрелся бы тут уместнее, только его не посчитали нужным вернуть. Волосы спутались, слиплись и от тюремной пыли казались седыми. Руки и шею запирала уже знакомая колодка из толстых стальных полос. Кандалы, естественно, всё это время и не подумали снимать с распухших отмороженных ног – тех самых, которые прежде ничем не стеснённые порхали, нежно касаясь земли. А теперь их, не так, так эдак, лишили свободы, искалечили. Учитель заметил, что бургомистр косится туда же, куда и он, неодобрительно покачивая головой. Но тому просто не понравилось, что цепь царапает мраморный пол, а на месте подсыхающих отпечатков подошв, влажных после снежной улицы, остаются пятнышки крови.