– Прямо смех! – бубнил, комментируя, сзади посланник Святейшества. – Ещё один немой!
– Значит, нечисть более не преследует? – не слишком старательно изобразил радость новостям обвинитель. – Может оттого, что её просто нет рядом? Овеянные благодатью стены отпугивают?
Узница первый раз за длительное время оказалась в натопленном помещении, и ей даже стало жарко. Отходящие в тепле ноги пощипывало, и на них больно было стоять. Попробовала осторожно приподнимать то одну, то другую, стараясь не греметь цепью, – не получилось. Перед носом угрожающе возник кулак стражника, сжимающий плеть.
– Что скажете, подсудимая? – повернулся на шум священник.
В довершение всех бед та чихнула. Можно представить, какое это было страдание для закованной в колодку шеи.
– Не желаете сами рассказать всё начистоту, так не мешайте другим! – последовало замечание судьи.
– Ваша честь! – встал учитель.
– Я не давал слова! – одёрнул председатель и смягчился. – Впрочем… Хотите сделать заявление? Извольте. Только, прошу, по существу.
– Да! Моя подзащитная неважно себя чувствует. У неё простуда и обморожение. Она не сможет долго выстоять, к тому ж под тяжестью оков. Распорядитесь, чтобы ей принесли стул или скамью.
– Думаю, это излишне. Ибо её положение тогда мало чем будет отличаться от зрительского или судейского. Согласитесь, разница должна быть. Если тяжело, может опуститься на колени.
– Спасибо. Я постою, – предпочла терпеть Мая.
– Согласен! – неожиданно поддержал её обвинитель. – Иначе плохо будет видно сидящим не в первых рядах! А неудобства и боль только мешают совести спать! Ничего не хотите прибавить?
А что? Как постоянно слышала: «Не утруждай, дочь моя, стыдящаяся, повысив глас на пса или агнца. Оставь время на настоящих грешников. В сомнительном чтении будь умеренней. Наставнику не премину напомнить, если соизволит…». Обычно при этих словах захмелевший исповедник, не дотерпевший до конца трудового дня, почти засыпал.
– Нечего? – наседал священник. – Что за «исчадие…» упоминалось пастырем утром с колокольни? От кого предостерегал?
– Не знаю… – выдавила девушка. – Меня там не было…
– Свидетели подтверждают, – кивнул судья.
– Да. Распущенность в вашем приходе, увы, не новость. – констатировал святой отец. – И на пропуск утренней службы доселе в нём смотрели сквозь пальцы. Но она была в церкви накануне… Свидетельница! Вы делились с подопечной секретами приготовления снадобий?
– Какой секрет в травке, которая растёт сама и для всех? – развела женщина сухими ладонями. – Ну да, показывала… Никому не помешает знать.
– И тех, что способны лишать воли? Помутить разум?
– Зачем? Хмельной гадости и так всюду полно! Для неё никакие секреты не надобны.
– А приворотное зелье варить учили?
– Не! Моё дело – недуги врачевать, а не наоборот…
– Сама вычитать рецепт могла?
– Где? Навряд про такие глупости, сказки девчачьи, в серьёзных книжках писать станут!
Щеки обвинителя залились гневной краской. Но тот сдержался, предвкушая, что неосторожная старушка сгоряча подкинет, что можно будет использовать против названной внучки.
– Вернёмся в прошлое. Когда, по вашему утверждению, приютили так называемого ребёнка. Как это было?
– Как?..
– Ну, опишите поподробней. В максимально возможных деталях. Год, месяц, погоду, время суток, что при этом происходило…
– Аккурат пять лет тому… Утром, только рассвело… Светало поздно, как нынче. Сперва вой услыхала. Близко совсем! Перепугалась, с чего б им у нас? Заперлась на щеколду от греха… И тут в дверь забарабанили, меленько так… Видно, кулачонки ослабли. Открыла раньше, чем подумала. А то и не решилась!.. В последний миг успела втащить жалюшку, пока те следом не протиснулись…
– Так девчонка пожаловала не одна, а привела с собой?..
– Говорю ж, едва не сцапали!.. Обыкновенно они к нам не сунутся. К тому ж солнце вышло…
– Что ж раньше не догнали? От леса до деревни, насколько помнится, достаточное расстояние. А, говорите, она обессилела…
– Жить захочешь, силёнки найдутся.
– Хорошо их рассмотрели?
– Не до того было! Убрались – и ладно. Хватило на неё глянуть, чтоб самой до смерти перепужаться!
– И как она выглядела?
– Прозябшая, зашуганная…
– Во что была одета?
– Да ни во что почти – рваньё, как и сейчас, токмо без железок… А мороз тогда ещё злее лютовал!..
– И в таком виде из лесу с мороза? Не показалось странным?