– Знатный улов! Нашёлся, где наверстать. По одному за каждую упущенную рыбёшку, – тихонько ёрничали на втором ряду.
Осталось научиться читать по бледным, тонким губам. Или уже?.. Сидящие рядом не обращали никакого внимания на разговорчивого соседа, вроде не слышали. А может, его голос навострился проникать сразу в душу?
*****
Вызванный, стесняясь своего вида, чересчур простецкого и грубоватого для такой помпезной обстановки, протопал на отведённое для показаний место.
– Свидетель, клянётесь ли говорить правду и только… – произнёс судья, морщась от рыбного духа. – Если да, прошу стороны задать необходимые вопросы.
– Скажите, – сразу перешёл к делу Фридрих, – вам знакома особа, стоящая перед вами?
– Откуда? – чуть скользнул по ней глазами рыбак. – Я либо с семьёй, либо на реке. С посторонними мало якшаюсь. А с девицами подавно…
– Ваша честь! Можно наводящую подсказку?
– Так и быть, – пошёл навстречу председатель, – если сторона обвинения не возражает.
– Смотря какую, – бросил пастор. – Валяйте, там видно станет.
– Не напоминает ли она вам девочку, – помог учитель, – встреченную некогда при странных обстоятельствах? Лет одиннадцати…
– Постойте-ка, – сощурился рыбак, всматриваясь. – И впрямь похожа… Ну, да! Теперь как тогда её вижу. Только повзрослевшую. И у той в глазах был испуг, а у этой тоска. Не мудрено!..
– Следовательно, подтверждаете?
– Так точно. Хотя была заморыш-заморышем, и не подумаешь, что недурна собой вырастет, – сумел простоватый мужик, чего не всякому художнику дано, углядеть пока не отобранную красоту под арестантскими лохмотьями и следами лишений. – Личиком, разумеется. Про душу её как прежде, так и сейчас сказать не берусь. Это пускай другие…
– Как вы её нашли?
– Скорей, она нас. Нарисовалась из зарослей на берегу. Дрожит, не то со страху, не то… День промозглый был. А на ней одно платьишко драное…
– Дочке торговца?.. – не преминула вклиниться сторона обвинения. – Помнится, дела у того шли неплохо, раз сами труженики Циклоповой шайки позарились. А вам, подсудимая, получше рванья одеяния не нашлось?
– Пока чащей да болотами пробиралась, тогда и обтрепалась, наверно, – не стала Мая вдаваться в подробности прошлой жизни, когда старьёвщику, чтобы предприятие не заглохло, приходилось экономить на всём подряд и в первую очередь – на ней.
– Ну да. Где ещё? – поддержал свидетель. – Прям оттуда вылезла, грязнющая, шуганная!..
– Сами, часом, не испугались? – не унимался священник.
– Не без того… Поначалу за кикимору лесную приняли. Я прогнать хотел, жена пожалела, краюху дала. Спрятали. Её эти искали…
– Не уточните, кто именно? – попросил судья.
– Одного даже пальцем указать могу. Высоковато болтается, но издали похож. Может, и второй где-то там же.
– И зачем она им понадобилась?
– Так и скажут! Заливали, будто их сбежавшая сестрёнка.
– А если не лгали?
– Недосуг было разбираться. Доставили тем, кто вернее нашего соображает. Вроде, там тоже больше ей поверили…
– Итак, господин бургомистр, – отыскал наконец учитель на зрительском ряду запыхавшегося лысого человечка. – В полном соответствии с вашими тогдашними обязанностями вы допросили её, как потерпевшую. И она подробнейшим образом описала преступников. Более того, повторно попав к вам, прямо указала на одного из них, посетившего…
– Ничего такого в протоколах не записано! – пискнул городской глава, вжимаясь в кресло. – Мало ли всякой ерунды несут арестованные, лишь бы самим выкрутиться!.. Эти номера у нас не проходят!..
– Какие номера? Отчего ценная свидетельница вдруг превратилась в помеху, от которой поспешили избавиться?
– Всё уже зачитывалось здесь. Попросите коллегу повторить, если запамятовали.
– Не вспомните, подзащитная, нападение на фургон родителей произошло после горбатого моста?
– Вроде, да… – насколько позволила колодка, кивнула Мая, удивлённая, что наставник обращается к ней на «вы».
– То есть, ограбление и двойное убийство, сделавшее её сиротой, – повернулся Фридрих к суду, – случилось в границах земель, подчиняющихся городскому праву. И она пересекла их совершенно законно, имея семью и кров. И стала бродяжкой позже, в том числе, из-за бессилия, или бездействия, вашего закона.
– Она пыталась украсть… – промямлил бургомистр.
– Но в приговоре о факте кражи ничего не сказано, – освежил ему память учитель, – только расплывчатая формулировка про склонность.
– Чего вы хотите добиться, вороша это давнее ерундовое дело? – взвизгнул градоначальник.
– Ерундовое? Её на всю жизнь искалечили позорящим знаком! Впрочем, господин обвинитель сам про него вспомнил. Я всего лишь хочу сказать, что как прежде она незаслуженно претерпела от наплевательства вашего правосудия, так и сейчас сносит тяготы и унижения, представ перед судом абсолютно безвинной.