– На то оно и зовётся бредом, чтобы не придавать значения, – бросил председатель многозначительный взгляд на бургомистра.
– Но, ваша честь, – воззвал защитник к судейскому опыту, – вы, наверно, по долгу службы изрядно навидались грешников в предсмертных муках? Что они говорят?
– Почти одно и то же: умоляют о пощаде, твердят о невиновности, молятся, просто кричат, либо озлобленно молчат.
– А больные на смертном одре?
– Уж точно лучше нашего медика спрашивать. Я б на их месте покаялся.
– Именно это Том и попытался сделать, – вот бы где пригодилось умение Йозефа облекать сложные понятия в доходчивые образы, как с совестью в виде чудища. Собственное на втором ряду мешало гадким хихиканьем из-под шляпы. Еле собрался с мыслями: – Ведь память о тяжких грехах преследует всю жизнь, под её конец терзая особенно мучительно, иногда воплощаясь почти материально…
– Не могли бы изъясняться более предметно? – прозвучала просьба.
– Постараюсь, – кивнул учитель. – Даже готов проиллюстрировать. Попрошу секретаря показать суду приобщённую к делу улику, найденную недалеко от предполагаемого места убийства – у развилки за полмили от трактира, хозяин которого старательно открещивается, будто убитый посещал его той ночью. Родители подтвердили, пояс принадлежал жертве, и очевидно, был снят против воли…
– Да уж, – повертел судья в руках поданный предмет. – И как сами сие истолкуете?..
– Дерзну допустить: не всё, поведанное Глушителем нам с Йозефом перед смертью – плод воспалённой фантазии.
– Вы про больного зверя? Пожалуй, человеческие ноготки слишком хрупки для этого, но и когтю животного вряд ли разрезать так аккуратно.
Учитель сам склонялся к мысли, что это проделали рукотворным орудием. Но если брать за основу Томову исповедь, то придётся поверить, что он не убивал. К тому ж ни колотых, ни резанных ран на трупе не было.
– Такое возможно в момент перевоплощения, – неожиданно пришёл на подмогу пастор. – В подобные минуты оборотни становятся особо опасны. И свирепы! Если кто-то их застанет за этим, ему несдобровать!..
– Вот и защита утверждает, – отозвался председатель, – подстерегали одного, а досталось случайному прохожему.
– Нельзя исключать… – покачал головой обвинитель.
– Постойте-ка, – пристально поглядел судья Мае в лицо. – Вроде, бандит всё твердил про какую-то девицу, которой, вестимо, здорово насолил, что являлась ему в бредовых видениях. Подсудимая, ведь он погубил одного из ваших родителей, мать, кажется… Значит, причины не любить его были сильнее, чем кого-либо другого. Скажите, вы испытывали ненависть к упоминаемому Тому-Глушителю?
– Да, – шепнула она, не зная куда спрятать засверкавшие влагой глаза.
– И продолжаете ненавидеть даже после смерти? Так и не простили?
– Нет!..
– Что-ж. Месть – один из самых действенных мотивов, – подытожил судья. – Иногда, одержим ею, можешь пренебречь случайной жертвой, или попросту не заметить…
– Именно так! – обрадовался Фридрих, что сформулировали за него. – Только речь идёт о другой!
– О ком же? – перенаправились в него щёлочки глаз, похожих на наконечники стрел, выглядывающие из засады.
– Я даже имени её не знаю, – приготовился учитель выдержать напор недоверия. – Зато многим известна похотливость и жестокость Тома. Он сам хвастал, как в год появления их шайки в здешних краях снасильничал над одной сироткой на побегушках, нёсшей через лес яйца на продажу. В трактир, наверно… В город бы вряд ли послали пешком и одну.
– Всё равно весьма опрометчиво с её стороны. И как сложилась дальнейшая судьба бедняжки?
– Никак. Он убил, клялся, нечаянно… Тело надёжно спрятал в лесу. Я пытался разузнать… Но о ней и тогда горевали не больше, чем о корзинке с погубленным товаром. Замена сразу нашлась, а саму и не искали. Посчитали, сбежала, либо загрызли… Никакого расследования, естественно, не было. Теперь же и вовсе память о ней стёрлась, когда столько воды утекло.
– Печально, – чуть не растрогался председатель. – Но утекло, верно подметили, многовато, чтобы увязать с нынешними событиями.
Предстояло самое трудное – убедить в том, во что защитник сам не верил: как убитая обернулась зверем, поочерёдно разделавшимся сперва с одним крепким парнем, затем с другим… Вышло не очень.
– Выгораживая подсудимую, – укоризненно покачал судья головой, – пытаетесь опорочить безымянную пропавшую, представив оборотнем. Полагая, раз за неё заступиться некому, то и суд поверит в эти небылицы? Сколько же мается несчастная её душа, окажись оно правдой!