– По-моему, весь этот суд – одно сплошное суеверие!
– Попрошу без оскорблений! – недовольно изрёк судья. – Обоюдное согласие сторон на ваше участие в процессе обязывает проявлять должное уважение. Вы же давали клятву!
Клятву!.. Видел сегодня цену этим клятвам! Фридрих даже пожалел, что поселился так близко от места судилища. Иначе, пока стремительно вышагивал, кроша в пыль каблуками осколки льда, успел бы немного остыть. Хотя, навряд ли…
– Где муж? – едва не сбил учитель с ног открывшую входную дверь хозяйку.
– Принял лекарство и уснул.
– Извините, но я должен его разбудить!
– Нет, – преградила женщина дорогу с неожиданной решимостью при её субтильной фигурке. – Он велел никому не входить! – и взмолилась. – Неужели до утра не потерпит?.. Даже не поинтересуетесь, как он…
– Потерпит… – бросил жилец с укором, плетясь к себе в комнату. Похоже, все без исключения в проклятом сытом городе способны переживать только за себя!..
* rabies (лат.) — бешенство.
Испытание
Глаз за всю ночь так и не удалось сомкнуть, ворочаясь как на сковородке. А Мая? Побыть с нею: успокоить, подбодрить, держать за руку – защитнику не позволили. Никого рядом! Одна, наедине с холодными стенами и леденящим страхом. Не надуманным! Но ведь ещё не конец?!. Она сумеет вынести – терпеливая, хрупкая снаружи и крепкая внутри. И если не примется оговаривать себя в обмен на отсрочку перед большей мукой… Есть надежда?!.
Утром, отпихнув завтрак, Фридрих сразу направился к кабинету, снова оккупированному старинным другом. Предсказуемо ткнулся в запертую дверь.
– Открой немедля! Или выломаю!..
– Нет, не смей!.. – глухо отозвалось с той стороны, словно стон тяжелораненого зверя, пытавшегося казаться грозным, охраняя логово.
– Понимаешь, что девочке светит? Из-за твоего бездействия!
– Боюсь, не она единственная обречена… Почему не привели бургомистра, как просил? Куда они все запропастились?..
– Известно, развлекались, присутствуя зрителями в суде. Весь городской свет, твои учёные коллеги, – учитель засомневался: или это было в первое заседание? Какая разница, если вчера средь них не оказалось, кого действительно ждал! – И городской начальник там просидел весь день, будто важнее дел нет. Отчего сам к нему не присоединился?
– Не мог. А сейчас подавно… – умоляюще твердил Йозеф. – Мне хуже… Немедля разыщи его и приведи…
– Ты сообщишь ему, что готов выступить в защиту? – поставил условие Фридрих.
По правде, смысла уже не виделось. Согласились же выслушать с учительских слов и не настаивали, будто всё перевирает. Вот только в трактовках изрядно разошлись. На что было рассчитывать, если даже «допрос с подобострастием» ничего не изменил. Уж доверенный Святейшества выглядел до омерзения беспристрастным! Как, наверно, единственный умеет.
– Хорошо, только найди… – просочилось вдогонку.
*****
Не понять, то ли хмурое утро, то ли вечернее предсумеречье. По площади сквозило. Лицо почувствовало редкие уколы каких-то совсем невзрачных снежинок. Со стороны нависшей скалы потянуло чем-то сладковатым, как из-под шляпы пилигрима. Удивило обилие народа для относительно раннего часа. Пришлось отклониться, обходя группу богато одетых господ, общавшихся между собой. Рассматривать времени не было.
– Господин защитник? – поймали его за рукав. – Как хорошо! А то скоро уже начинаем. За вами послали, но вы сами подошли.
– Начинаете что?.. – переспросил с глупым видом.
– Вчера ж объявлено. Испытание.
Будто услышать жуткое слово было легче, чем произнести!..
– Почему так рано? – не нашёлся сказать ничего умнее.
– Дело, не терпящее поспешности, и времени требует больше. Если повезёт, сегодня закончим. Все уж собрались.
– И бургомистр?
Приглашённые, следуя рекомендациям, облачились потеплее. Судью, который первым его заметил, Фридрих под лисьей шубой еле узнал. Священник в мехах больше походил на торговца пушниной, чем на церковника. Только посланник Святого Престола, будто холод нипочём, остался верен традиционным шляпе и мантии. Правда, из-за освещения та поблёкла, став сродни бесцветному одеянию, в каком он впервые явился дождливым осенним днём на пороге пустой школы. Однако лысого господина, или его же, но в шапке, среди сборища не наблюдалось.
– Запамятовал, изъявлял ли желание. Не понимаю, как можно, проработав полжизни в суде, оставаться таким сентиментальным? – по-своему и не без ехидства объяснил председатель отсутствие градоначальника.
«Стыдится показываться на глаза? – подумал учитель. – Ладно, если гвардейцы направились к дому Йозефа, им напомнят, кого второй день не могут привести по срочнейшему делу».