– Я не могу! – даже не стал читать.
– Напрасно. Хотя бы ознакомьтесь, что ждёт вашу подзащитную. Одно из испытаний будет к ней применено независимо ни от чего. Лёгких нет. Они назначаются сообразно преступлению. Согласитесь, в деле о предумышленном убийстве неуместно использовать то, чем принято вразумлять слегка оступившихся. Но некоторые могут вам особенно не понравиться.
– Мне ничто не нравится! Это бесчеловечно и незаконно!
– Ошибаетесь, это абсолютно законно. А попустительствовать тем, кто убивает при помощи колдовства, было б человечно? Но суд старается также избегать чрезмерной жестокости, желая лишь добиться истины и не причинять страданья сверх необходимого для её раскрытия. Отсюда и наше правило, – с гордостью добавил судья. – Так что советую внимательно ознакомиться и всё-таки выбрать. Что-нибудь, чтобы она не долго мучилась и побыстрее созналась.
– А если не в чем?!. – подскочил на месте Фридрих от такого предложения. – Иначе б она это сделала без ваших изуверств!..
– Не все легковерны, подобно вам, чтобы поверить её отпирательствам, когда факты убеждают в обратном.
– А, по-моему, это доводы обвинения выеденного яйца не стоят!..
– Вот и проверим их состоятельность, – охладил учительский гнев ледяной голос. – Но кое в чём вы правы, признанье стоит гораздо больше. Без него суды обычно не рискуют приговаривать за тяжкие деяния, которым и кара полагается соответственная.
– Вытягивая страхом и муками?! Надеюсь, подобное недолго продлится. Никто уже не верит в такие «доказательства»!
– А как предлагаете? Уповать на совесть, которой у преступника нет по определению?
– Потрудиться найти улики, от которых не сможет откреститься.
– А если он настолько хитёр, что их не оставил?
– Научатся лучше искать, и не подвергать издевательствам невинных.
– Вот вы о чём! – понимающе улыбнулся судья. – Если однажды где-то и откажутся от телесного воздействия, как главного инструмента, то на весьма непродолжительный срок. Увидев, как зло стало безнаказанным, быстренько к нему вернутся.
– Не верю!
– Вот и проверим! А если вдруг она, и правда, невиновна – что ж, у неё остался единственный способ убедить нас в этом. Так помогите ей.
Пересиливая себя, Фридрих стал пробегать глазами красиво выписанные, но наделённые таким уродливым смыслом буквы: дыба, «Ведьмин башмак» – то что ломает кости или выворачивает суставы – не годится. Даже при удачном исходе можно остаться калекой на всю жизнь.
– «Трон фараонов»? – угадали его вопрос, чтобы дать разъяснения. – Это, когда сажают на пирамиду – говорят, пропорциями она повторяет ту самую, знаменитую на далёком Юге – а к плечам привязывают коромысло с вёдрами, куда подсыпают песок, пока не получат признание…
Не подойдёт! «Груша…» – тоже! Если повезёт, она ещё сможет иметь детей.
– А для особо несговорчивых – видели, снизу дверца? – туда закладывают угли, подогревая…
– Дальше! – перебил учитель, не желая дослушивать.
– «Шершавые ласки»? Простите, забыли вычеркнуть. Действует безотказно, но исключительно на особ высшего сословия, кто снимает обувь лишь на время сна. К простолюдинам не употребляется. «Корона правды»? Сдавливание черепа железным обручем. «Хвост русалки» – ноги стягивают вместе, бинтуя до колен, а потом медленно опускают в кипящее масло, отчего они спекаются между собой, что больше не разнять. Чаще всего применяется к уличённым в супружеской неверности. Понимаю, жестоко, но практической пользы мало. После этого если и выживают, остаются искалеченными полутрупами, и редко кто дотягивает до, собственно, исполнения приговора. Следующее – «Капель откровений». На первый взгляд выглядит вполне безобидно. Знаете, некоторые вещи больше впечатляют со стороны, нежели причиняют страдания на деле. А бывает наоборот. Как раз тот случай. Уверен, предоставь выбор преступникам, большинство по незнанию предпочло бы именно её. Всего лишь на темя капает холодная вода, но рано или поздно сознаются все. Минус – что может пройти от многих часов до нескольких дней, а хочется закончить поскорее. И ещё, подвергнутые ей, стараясь запираться до последнего, как правило, сходят с ума, превращаясь в растение. Воспитательный смысл последующего наказания теряется.
– А если я откажусь и не стану выбирать?