– Вы, человеколюб, – прошипел сосед Фридриху в ухо из-под шляпы, – на кого взираете брезгливо, будто на?.. Выговорить стыдно! Такова его работа. Разные ремёсла необходимы для поддержания хоть какого-то порядка, чтобы мир не превратился окончательно в кишащую, гниющую помойку. И за добросовестное отношение любой вправе рассчитывать на некоторое удовольствие от призвания. Разве справедливо, если в этом будет отказано трудяге-палачу?
У учителя заслезились глаза, пока он разглядывал темнеющие на фоне пламени пять стальных стержней. Они, подрагивая в трепещущем свете, казались живыми чёрными змеями, дожидающимися жертвы, чтобы ужалить – больно, как невозможно представить! Неужели происходящее – явь, а не кошмарный сон воспалённого разума?!
– Люблю огонь, – мечтательно вздохнул пилигрим. – Ощущение, будто вернулся домой.
– Боюсь, не все его разделят, – удивлённо воззрился на него пастор, даже его обескуражило сравнение пыточной с домом. – Я бы вот не прочь поскорей очутиться в своём настоящем. Ну что они там возятся! – пожаловался он. – Начинайте уж, пока мы тут не замёрзли.
– Всё готово, – согласился судья и объявил. – Введите подозреваемую.
*****
Послышалось шлёпанье путающихся шагов и лязг. Арестованную втолкнули в круг света, в котором ещё порхали редкие снежинки, не спугнутые пламенем. Подвели к железному кольцу, вмурованному посреди канавки, под уклон уходящей к небольшой дыре в полу. Велев составить вместе босые ноги, пристегнули к нему, пропустив дужку замка через кандалы возле браслетов. Руки оставались свободными, если не считать вцепившихся в них лапищ стражников, но до времени. Волосы заранее коротко обкромсали, открыв шею.
– И внизу побрили, – зачем-то доложил охранник, – как положено.
Судья кивнул. Лучше не узнать, чего он не договаривает! Авось, изволит сдержать обещание…
Мая скосилась на огонь, пытаясь в сполохах рассмотреть... Разглядывать не позволили. Ей развели руки и заключили в цепи, пропущенные через похожие кольца у основания арки. Растянули, что пришлось приподняться на цыпочки, и закрепили на крюках. Таким образом, пленницу лишили всякой возможности хоть как-то помешать мучителям. Она ухватила звенья ладонями, чтобы не так врезалось в запястья.
– Не боитесь, что она, пытаясь вырваться, обрушит здание на наши грешные головы? – съязвил посланник Святейшества, наблюдая приготовления.
– Будьте спокойны, – поспешил обнадёжить пастор, не уловив издёвки. – Это праведникам боль придаёт силы, а нечисть от неё слабеет. Много раз проверено!
На девушку зябко было глядеть. Впечатление усиливалось из-за мерцающих отсветов на бледном лице. Но дрожала она не столько от холода, с видом растерянной школьницы, внезапно забывшей урок, перед строгими экзаменаторами. Наверно, именно этого добивались в суде. На заседании держалась достойно. Но здесь…
Соберись! Не дай подавить и сломить себя!
Непонятно: чем она больше была напугана – предстоящим испытанием, или тем, кто соизволил на него посмотреть. Узница медленно обвела взглядом присутствующих и остановилась на соседе Фридриха. Учитель поймал себя на мысли, что так никогда и не видел его глаз. Но глаза Маи встретились с ними и застыли, не моргая. Лицо словно окаменело, а губы что-то беззвучно зашептали.
Палач, не заметив этого, или не обратив внимания, взял ножницы и как заправский портной разрезал мешковину от ворота до подола и стянул в стороны, обнажив спину и плечи в мелких пупырышках гусиной кожи.
– Не надо, – остановил судья, когда тот вознамерился перерезать ещё и рукава. – Совсем раздевать излишне. А то ненароком оскорбим целомудрие господ защитника и обвинителя.
– На мой счёт не беспокойтесь, – задобрил пастор. – Мне и раньше доводилось участвовать в разбирательствах о ведовстве. Но готов пойти навстречу коллеге.
Распоротое одеяние теперь свободно свисало драным, замызганным штандартом на древке раскинутых рук. Просвечивающее зарево обрисовало тонкий силуэт, как в театре теней. Фридрих инстинктивно отвернулся, будто нечаянно подглядел. Неловко, что ученица оказалась перед ним практически без одежды. Но остальные с интересом разглядывали её, отпуская замечания по поводу телосложения жертвы и нисколько не смущаясь её унижением. Надо полагать, такое было для них привычным делом.
– Вы уже знакомы с палачом, – посмотрел судья, подошедший лично освидетельствовать готовность, на левое предплечье. – Это в сравнении с тем, что вас ждёт, как укус одинокого комарика против нападенья осиного роя. Хотите убедиться, или избавите себя? Всё ещё есть такая возможность, если скажете нам правду прямо сейчас.