– Кажется, мы догадываемся, на кого намекаете. Обвинения в его адрес звучат постоянно. Но, увы, привлечь к суду лично доселе не удавалось. Приходится довольствоваться всякого рода приспешниками…
– Но не в этот раз! Он здесь! Посланник Святейшества и наблюдатель от имени Престола! Господин, сидящий в зале… – ну где же он?!.
Секундой назад расслабленный судья сделался мрачнее тучи. Щёки раскрасневшегося пастора позеленели, отчего круглая физиономия стала похожа на недозревшее яблоко. В деснице Господней воли закопошился червячок сомнения?.. Оба поверили? Призадумались – точно, и, похоже, трухнули.
– Это серьёзное обвинение, – председатель ронял слова, как скряга монеты. – Подсудимая, вы подтверждаете?
Мая молчала.
– Повторю, вы готовы заявить под присягой, что ваш сообщник и тот, о ком говорит господин защитник, одно и то же лицо? Придётся быть убедительной, чтобы вам поверили!
– Я не видела лица… – поняла она зловещий намёк.
– Как тогда можете утверждать?..
– Он скрывал его! И сейчас не показывает! – выкрикнул за неё учитель.
– Не перебивайте подзащитную!
– Пусть сам ответит!
– Допрос свидетелей окончен. Мы не можем на ходу менять сложившийся порядок. Это суд, а не базар.
– И всё-таки я настаиваю!
– Хорошо. Исключительно из уважения к вашему свидетелю, и чтобы развеять домыслы. Слово предоставляется… Кстати, где он?..
Фридрих очередной раз забегал глазами по присутствующим, вглядываясь в каждого. Увы, в предыдущие разы не показалось. Пилигрима действительно не было ни в первых, ни в середине, ни в последних рядах. Куда он делся?! Совсем же недавно «мило» беседовали у входа в зал. Ударился в бега под угрозой разоблачения? Не похоже, чтоб сильно сдрейфил… Проявил благоразумие? Думает, молчание – лучшая защита? Не надо врать и выкручиваться... Неужели прав?!.
– Покинул заседание, не дождавшись конца? Тем лучше, – выдохнул судья. – Не придётся, краснея, приносить глубочайшие извинения. А защите уж который раз выношу предупреждение за непростительную дерзость!
Следовало ожидать! Чего испугались – высокого сана, или тайной силы? Вывести на свет скрывающееся в тени под шляпой? А сам?!. – подумал и, не выдержав, швырнул им в лицо:
– Вы трусы!
– Не впервой слышать, – пробормотал председатель, потирая лоб, словно размазывая плевок, – как подобным манером оскорбляют бдительность. Но, слава Господу, имеются правила, ясно прописанные и обязательные к исполнению! Напомню, какое дело нынче слушается, и кто в нём фигурирует обвиняемым. Вы здорово позабавили нас своей «тщательно выверенной» речью. На вашем примере показательно, что бывает, когда состязаться в процессе берутся не имеющие соответствующего образования и опыта. Но, успокою, это обстоятельство не повлияет на решение суда ни в какую сторону. Говоря же серьёзно, замечу вам, если сами не удосужились понять, под допрос с использованием особых средств никто не попадает просто так, без вины. Применяемые методы, не отрицаю, вызывают малоприятные ощущения. Но они много меньше зла, содеянного теми, кто подвергается им. Они лишь помогают преступнику признаться и раскаяться в том, в чём у суда и так нет сомнения. Не припоминаю из своей практики, когда оказывалось по-другому. И нынешний случай, как видим, не явился исключением. А вы, вместо того, чтобы взывать о снисхождении к подзащитной, превратили свою миссию в клоунаду. Лишь шутам позволительны неуклюжие колкости и остроты в адрес наделённых властью. Обвинитель красноречивее продемонстрировал неравнодушие к судьбе девушки, увы, давно избравшей неверный путь. Согласен, её могли подтолкнуть на него. Но выбор всегда остаётся за нами. Как и ответственность! Итак, к какому выводу мы пришли? Подсудимой в её преступлениях помогал неустановленный сообщник – так мы его вынуждены записать для протокола, прекрасно зная, кто он на самом деле, но, увы, не имея возможности вместе с ней привлечь к земному суду. А что касается той, с кем это случилось – ей предоставляется последнее слово. Обвиняемая! Раскаиваетесь в содеянном?