– Давненько не видал, чтоб из тюрьмы отчаливало в разы больше, чем заселялось. Скоро таким манером совсем опустеет.
– Боюсь, с городом оно раньше случится. А ведьма? Может, зря уже стараемся?..
– Размечтался! Чего ей сделается! Там она, подстилка Нечистого, – указали топорищем на верхнее окошко, выглядывающее над парапетом Башни Правосудия сквозь блёклое марево. – Живёхонька! Видать, шибко дорога ему, раз даже предательство простил и силу лиходейскую оставил. А мы у ней как на ладони, чтоб другой прихлопнуть. Чего тепереча таиться? Вот и решила отыграться по полной. Спалили б сразу, как раскололась, не рассусоливая – так нет, праздника захотелось, перед гостями похвастать! Вот тебе и праздник!..
– А по мне, лучше б её не излавливали и не волокли к нам. Колдовала б по-тихому у себя в деревеньке над скотиной, да парней смазливых привораживала, а нас, авось, не тронула…
– Никакого понятия у вас, бывших деревенщин! Одно и знаете: мол, моя халупа с краю. Здесь такое не приветствуется! Судачат, феодалка нарочно колдунью при себе имела: крестьян в страхе и повиновении держать. Поскольку сама уж не управлялась, как до неё лютый предок. А мы их, выходит, освободили от ужаса этого. На то и зовёмся народом вольного города, чтоб и другим волю нести. Кому корчевать злодейское племя в тайных уголках, как не нам?
– Докорчевались… – махнул рукой напарник и усерднее заработал топором.
Заслушаешься! Но ждут шишки поважнее. Здание ратуши походило на изготовившуюся к штурму крепость. Мрак по ту сторону витражей вкупе с отражённым бесцветным небом делал их тусклыми и холодными. Создавалось ощущение, что прямо за ними глухие стены. Не удивился бы, если их и правда возвели в спешном порядке. У каждого входа стояло по часовому, а то и по несколько, не опираясь расслабленно на пики и алебарды, как в прежние беззаботные времена, а хищно выставив их вперёд, будто атакующая армия уже на подходе.
– Куда? – пробубнили металлическим голосом, не поднимая забрало. Думают, это убережёт от невидимой напасти?
– Мне назначено.
– Лицо открой, – заставили стянуть шарф с носа, но свою физиономию из-под железа казать не стали, коротко бросив: – Проходи.
Внутри царило запустение. И было темней обычного. Еле отыскал нужную дверь, хотя уже не первый раз тут бывал. Заперта! Неужели опоздал? Постучал на всякий случай. После продолжительной настороженной тишины за ней послышалась возня. Щёлкнул замок.
– Стойте. Обождите пока, – велели с той стороны. – Теперь можно. Ну, входите же! Открыто.
Учитель это понял, не понимал только: для чего заставили с полминуты задержаться у порога, прежде чем позволить оказаться внутри роскошного кабинета. Всегда задавался вопросом: зачем единственному обитателю такое масштабное пространство? И редко находил ответ. Созвать совещание? Сюда на них обычно приходит не больше двух-трёх человек. А для заседаний с расширенным кругом приглашённых имеются более подходящие залы. На всяких довелось поприсутствовать в последнее время, и, учитывая повестку, помпезность интерьеров только раздражала. А может, чтобы высокопоставленный начальник среди величественного убранства острее ощущал свою мелочность и ничтожность? Сегодня подбросили ещё одну неожиданную версию, пожалуй, имеющую самое практическое объяснение:
– Сядьте там, – указал из своего кресла бургомистр на стул в противоположном конце длинного стола, ближе к двери. – Я прекрасно вас оттуда слышу. Знаете ли, избегаю близкого общения. Как врач, поймёте… Вообще не хотелось никого принимать. Тем более, кто в непосредственном контакте с больными. Но должность обязывает! Какая злая ирония, по вашей милости недолго осталось её занимать, а приходится оказывать вам всяческое содействие. Ибо теперь мы вроде как союзники в деле спасения нашего ранее цветущего, а ныне многострадального города. Судья б давно уж меня слопал со шкуркой, да решил повременить, не взваливать на себя лишнюю обузу. Любезно оставил расхлёбывать это. Тем больше причин для признательности, что нам помогаете. Если не ошибаюсь, тоже отсюда родом?
– Ошибаетесь, – разочаровал Фридрих, с подачи пилигрима успевший невзлюбить слово «союзник». – Мой родной городок сущее захолустье в сравнении с вашим.
Но и в нём сильный не брезговал при случае полакомиться слабым. Например, одолжить не особо нуждающемуся, представив щедрость совсем не обременительным жестом доброй воли. А потом истребовать долг с неподъёмными процентами именно когда нечем платить, чтобы завладеть имуществом должника.