– Родители кто?
– Без понятия. Маманя – шлюха, наверно. Кому б ещё принести в подоле «наследницу титула» от неизвестного папаши?! Сама ж с младенчества многих опекунов сменила, давить из легковерных слезу с медяками на выпивку. Пока «бедненькая малютка» не вымахала, чтоб на себя работать.
– Ты не жила какое-то время за пределами города?
– Только мечтала. Если б удерживали, может, быстрее решилась. А так, податься легавым на радость неведомо куда, – хмуро посмотрела оборвашка во тьму туннеля, – перетопчутся!
– А с казнённой певичкой где познакомилась? Её, вроде, не здесь языка лишили.
– Верно, – вздохнула она, – но прославиться и тут успела, прежде чем «добрые люди» настучали. Здешние «вольные» тоже над царьками посмеяться не дураки, коли ничем не грозит. Но и выслужиться при случае не брезгуют. У балаганчика дела в ту ярмарку отменно шли. Тогда меня и приметила. Милостыни отсыпала полную ладонь, будто благородная и денег куры не клюют. Даже расщедрилась в настоящую харчевню сводить. Никогда так не обжиралась – смачно и от пуза! Сама же винище хлестала и плакалась, что тоже одинока. И ещё песен кучу напела. А я подхватывала. С лёту всё запоминаю!.. Дружки-то её перепились, не с кем потолковать, искусством поделиться, на житуху пожаловаться. Дожаловалась!..
– И каким образом она у разбойников очутилась?
– По глупости, либо ещё как. По уму-то с ними не свяжешься. Дурные люди! Не стесняются обирать до нитки, кто и так гол и бос. Малышей в окошки просовывают, чтоб те изнутри выкидывали краденое, а случись шухер – там и бросают. Трепали, чуть ли не нарочно сливают, ищеек умаслить.
Может, это и имелось в виду? Перед выборами тогдашний судья отменно наладил отлов нищих и воришек. Чистку, как сам называл. Выходит, стоящий над ними на них и наводил? Но для сделки с Циклопом не мелковато?..
– Девочек продают в притоны, любителям свеженького, – продолжился перечень. – И кого постарше – туда же… Её себе, наверно, потому и оставили, что капризного клиента такая молчаливая плохо заводит, а им – как раз что надо. Погореть доведётся, и под пытками не заложит, поскольку нечем. Они и худшим промышляли!..
– Чем? – загорелся учитель любопытством, чувствуя близость к разгадке постыдной тайны бургомистра.
– Даже вспоминать тошно! – увильнула девчонка от ответа. – Чего теперь перемывать ихние кости? Вороны обглодают. Все они на башне: Том, Дергунчик, главарь одноглазый!.. Туда им и дорога!..
Получается, жестокий мир именно поэтому к некоторым оказывается справедлив. А для других лучше – когда о них вовсе забывает? Отчего-то здесь, в неуютном логове, где отовсюду пялится тьма, не ощущался холодный взгляд всепроникающей смерти, повсеместно витающей снаружи. Не приметила пока, или умышленно обходит? Не спешит, думая: никуда не денутся? Или дотянуться не может? Необъяснимо, но настроение впервые за долгое время улучшилось. Открыт счёт идущим на поправку, пусть это и обыкновенная простуда! Преждевременно отчаиваться, когда остались те, кому можно помочь, и готовые сами прийти на помощь. Ради таких стоит продолжать жить, даже если… Нет! Сдаваться рано!
* pestis — Чума́ (лат. — зараза).
Достояние
Если ты гражданин,
Если ты патриот –
Стереги, что хозяин
Твой продаёт.
Из полуподвального окна маячил знакомый профиль на фоне камина. И не думает прятаться! Даже издалека узнаваемый образ не потрудился сменить. Устроился на излюбленном месте, словно не было внезапного бегства с последнего заседания. А теперь скрываться незачем. За его преступления приговор уже вынесен не ему!
– Рад видеть, – как ни в чём не бывало кивнул пилигрим, приглашая вошедшего к себе за столик, будто они заранее условились о встрече. – Заметили, как свободно и чисто на улицах? Без суетливого муравейника город преобразился.
– Хотите сказать, вымер? – уточнил Фридрих.
– Пусть так. Но не стал от того хуже. И здесь наконец-то можно спокойно посидеть. Без гвалта и тесноты.
– С этим, насколько помнится, и раньше не было проблем.
– Иногда даже пара никчёмных персонажей способна испортить настроение.
– Я, часом, не мешаю?
– Бросьте изображать обиженного. Разве сами не хотели разговора? На традиционной нейтральной территории. Сегодня особо к нему располагающей.
– Имеете в виду, нет других посетителей? Говорят, в кабаках попроще наливают бесплатно.
– Надеются утопить трусость во хмелю? Успехов им! А тут держат марку, и правильно делают. Прислуга расторопная, но не докучает.
– Боится заразиться.
– Может быть. И пытается усердием заглушить страх. Как принято у людей. Бесполезно! Но я не против, – вальяжно хмыкнул старик. – Пускай успеют принести хоть какую-то пользу.