Вообще, несмотря на нищету и постоянную усталость, местные крестьяне оказались куда отзывчивее сытых и благополучных горожан. Они вполне доброжелательно приняли новоиспечённую внучку вдовы. Та, чтобы избежать лишних вопросов односельчан, представила девочку осиротевшей родственницей из далёкой деревни. И сама не особо докапывалась до её прошлого. После войны, бедствий да моров по миру скиталось немало не пристроенных сирот, которые существованием своим только раздражали власти да зажиточных сограждан. Монастырям от них не было проку, поскольку за теми не водилось никакого имущества, а слабые рабочие руки в придачу с лишним голодным ртом при скудности урожая в те годы мало кому были нужны. Вот и получилось, что в итоге Мая нашла приют у почти таких же обездоленных, как она. Впрочем, к труду и бедности ей было не привыкать. Зато теперь могла свободно день-деньской вдыхать чистый воздух, навёрстывая упущенное при бесконечных переездах в пыльном и душном фургоне старьёвщика, откуда не вылезала почти как затворница. Чувствовать ногами живую землю, где любой шаг дарит новые впечатления. И не опасаться каждую минуту обид, унижений и боли, которых уже выпало предостаточно в её краткой судьбе.
Легенда
Фридрих молча выслушал сбивчивый рассказ, дорисовывая в воображении картины, для каких у неё не хватило слов. Только в вереницу жутких образов никак не удавалось поместить напуганную девчонку, которая сейчас живьём была перед ним, разве что пятью годами старше. Мая постаралась ничего не упустить не только потому, что учитель попросил. Раз уж пришлось нарушить зарок, надеялась – тяжесть, доселе запертая глубоко внутри, вытащенная на белый свет станет меньше давить. Но облегчение не наступило. Изгоняемое из памяти прошлое явилось за ней в виде протянутой бледной ладони, требуя исполнить обещание. С какой бы радостью она избавилась от проклятого камня! Отдала б его, и больше ничего не связывало с теми временами! Но вышло наоборот – он исчез, а они вернулись.
– Теперь жалеешь, что показала это Мартину? – угадал Фридрих.
Девушка кивнула.
– Тебя можно понять, – не стал осуждать он. – Вскружил голову. Захотелось поделиться тайной. Сам, наверно, тоже что-нибудь этакое сокровенное выложил.
– Да. Но я не думала!..
– Думать надо всегда! Даже если тот, кто рядом, вызывает доверие. Полагаешь, он прихватил?
– Как я могу на него грешить, прямо так за глаза?! Не видела ж!.. Но, если и взял… То просто одолжил, без злого умысла. Он ведь не знает, что за это грозит. Да и я тоже…
– Считаешь, нищий не соврал?
– Сперва, признаться, не верила. Но позже, когда всё закончилось… Получается, сказанное им до сих пор сбывалось. Открыться кому о моем спасении, посчитали бы фантазёркой или чокнутой. Самой, как время прошло, стало казаться, что в бреду пригрезилось. И лучше б, если так. А вчера старик возьми и объявись. Темно, правда, было, и от вина клонило спать. Но это точно он! Видели б вы его – тогда и сейчас! Одет как господин. Видать, не впустую хвастал, будто многое ему по силам и без камня.
– На нищего он теперь не похож, ты права. А в остальном – очень соответствует твоему описанию – имел счастье лично с ним пообщаться. Не объяснил, как до того искомый предмет попал к нему?
– Нет. Я только поняла, что не украл…
– Следует думать, были причины умолчать об обстоятельствах приобретения. И зачем он ему снова?
– Не знаю. Всё за тем же, наверно…
– Резонно. И как его приняли в замке? Насколько понял, планы рыцаря насчёт гостя тому не слишком нравились. Встреча состоялась? Или удалось уклониться?
– Про то речи не вёл, а я не сообразила спросить.
– Полагаю, всё равно не скажет, как выкрутился. К нему не подступиться. Держится важной шишкой. А может, так оно и есть. Лучше его не злить, хотя, признаюсь, временами трудно сдержаться. Слишком расходимся с ним во взглядах, – учитель задумался. – Выходит, ему без артефакта неплохо. И, отдав его, он получил больше, чем ты.