«Ага, – подумал Фридрих, – чуть не осталась там навсегда».
– Он едва не забрал меня, – угадала она его мысль, – а потом защитил и выпустил. Тогда впервые поняла, что за всякую жизнь надлежит бороться. И это чувство возвращается, если глядеть в ту сторону. Случись что, там хоть спрятаться можно, а здесь негде.
– И незачем! Никто не посмеет тут тебя обижать! Даже пилигрим! Веришь?
Мая промолчала. В эту секунду учитель точь-в-точь напомнил ей вчерашнего провожатого. И это не вызвало улыбки. Наоборот! Из-за неё, кругом виноватой, готовы подвергаться опасности, о которой толком не знают. Она, впрочем, тоже…
– А Мартина? – спросила девушка.
– Чего?.. – не понял спутник.
– Я за него едва ли не больше тревожусь. Ему-то невдомёк…
– Что стянул понадобившееся твоему знакомцу? На этот счёт, полагаю, причины беспокоиться нет. Полоумный старик, веря в собственные байки про чёртов камушек, его и пальцем не тронет. В худшем случае прочитает нудную мораль. Это он умеет… – Фридрих едва на неё не налетел. – Ты чего остановилась?
– Почудилось, – насторожилась она, – там кто-то есть, впереди.
Вслед за ней он подался чуть в сторону, осторожно выглядывая из-за стеной торчащей у обочины крапивы. Не видать – хоть глаз выколи!
– В такую темень и грязь? Нечего ему тут делать.
Бедная напуганная девчонка! Верно, за полночь уже. Разговорил её на сон грядущий о вещах, после которых самому едва ли уснуть. А назавтра обоим вставать ни свет ни заря. Помнится, хотел прибраться в классе до начала занятий. Из-за собственной лени всё приходится делать второпях и не вовремя!
Что-то большое и косматое метнулось им в ноги, радостно поскуливая.
– Привет, Вулкан! Встретить решил? Тоже не спится? – ласково потрепали собаку по загривку. – Тише! Не рычи! Бабушку разбудишь. Вот и пришли. Спасибо, что проводили.
– Не стоит благодарности, – учитель смутился, осознав, что не хочет расставаться. Не потому, что надо развернуться и побрести сквозь тьму и холод наедине с собственной мнительностью. Лучше, когда Мая рядом. А теперь, случись что, успеет ли помочь? – Спокойной ночи! Завтра тоже заходи, продолжим. И ничего не предпринимай! Веди себя как обычно, будто ни о чём не знаешь. Необдуманными действиями только навредишь! Объявится твой жених и поймёт – не след переходить дорогу влиятельному сумасброду. Ему точно не понравится объясняться с твоим знакомым. Хоть мальчишка крепок телом, да духом потрусливее тебя будет.
– Опять на него зря наговариваете. Уж не приревновали ли?.. Простите! – раздосадованная опрометчивой шуткой, заткнула она ладонью рот.
– Ревность, чрезмерное любопытство, нетерпение или язык, обгоняющий мысли, нужно учиться держать в узде, – заметил Фридрих нравоучительным тоном. – Один мудрец с далёкого Востока, кажется, изрёк: если долго сидеть на берегу реки и созерцать, то сможешь узреть проплывающий мимо труп твоего врага… – на этот раз выпало ему неудачно пошутить, пока ещё не знал – насколько.
– Ужасы какие-то! – переполошилась Мая. – Зачем труп? Пусть плывёт себе так, только мимо и подальше. А если друг – наоборот, спасать надо. Хватит тереться, Вулкан! – взмолилась она, убирая ногу от развеселившегося пса. – Испачкаешься! И репьёв опять нацеплял! Чем играться, проводи господина учителя. Спокойной ночи!
*****
Мохнатый ком послушно ринулся в темноту, разбрызгивая грязь. Несколько капель Фридрих почувствовал у себя на лице. Если б собака не тявкала под нос, мигом бы её потерял, а так хоть какой-то ориентир. Правда, иногда она срезала сквозь заросли. И лишь кивание заиндевелых крапивных макушек, жалующихся на бесцеремонно нарушенный покой, выдавало её местонахождение. А то, сделав круг через бурьян, выскакивала сзади, звонким лаем заставляя сердце уходить в пятки. Всё это не сильно помогало отыскивать дорогу, а думать мешало подавно.
Интересно: узнав о прошлом Маи, заставивший её поволноваться красавчик не откажется от своей подружки? Ежели дурак, пожалуй, может. Что ж, тогда будет не впервой её утешать. Сегодня учительские представления о городе, как воплощённой мечте о свободе и благополучии, окончательно пошатнулись. Оказывается, их хвалёный закон не только считает возможным всей суровостью обрушиваться на голодного ребёнка, но и готов оставить гулять на воле убийц, если из этого можно извлечь какую-то выгоду. Что за услуги могли понадобиться от негодяев судье, ныне всенародно чтимому господину бургомистру, раз тот самым гнуснейшим образом избавился от нечаянно прознавшей о сделке? И не просто позаботился, чтобы путь сиротке в город впредь был заказан под страхом стать калекой. А чтоб и на стороне никому не сболтнула, приказал раздетую-разутую выкинуть морозной ночью в лесу, подальше от людей на растерзание хищникам.