Вулкан тихонько зарычал и замер.
– Ты чего? – не понял учитель, что напугало отважного Майкиного друга. – Ну, если так, ступай домой. А мой уже вот. Спасибо, можно сказать, проводил…
Пёс виновато скульнул и, поджав хвост, умчался восвояси. В этот раз им обоим, похоже, не померещилось. Чернота впереди явно не пустовала, сгустившись возле калитки и обретя почти различимые очертания. Что ж, встреча была ожидаема.
– Чем обязан, господин пилигрим?
– Добрый вечер, – отозвалось из тьмы. – Вас не так-то легко застать одного и на месте.
– Скорее, ночь, – зевнул, поёжившись, Фридрих. – Честно говоря, собирался не оттягивать со сном. День, с непривычки, выдался утомительным. А завтра хотелось встать пораньше.
– Я не отниму много времени.
– Тогда пройдёмте в дом, – спохватился учитель, решив на всякий случай быть повежливее. Вдруг скрытный субъект в этот раз разоткровенничается? Ради такого стоило потерпеть его общество. – И можете не торопиться. Я не позволю гостю по такой темени пускаться в одиночку лесной дорогой.
– Не беспокойтесь, – обнадёжил тот. – Темнота для меня предпочтительней, чем солнце. Обратили, наверно, внимание. Знаете ли, старые глаза плохо реагируют…
– Не хотите, чтобы я зажигал камин? – по спине побежали мурашки. Вовсе не улыбалось вести разговор с этим типом вслепую.
– Поступайте, как вам удобнее. Огонь не помешает. Его даже люблю. Живая игра света и тени создаёт нужный настрой, – возможно, он и слукавил, что разговор будет коротким. – Вчера я погорячился. Хотелось бы исправить досадную оплошность. Для этого должен переговорить с вашей ученицей, коя почему-то меня избегает.
– Бывшей, – уточнил Фридрих, вороша угли в топке и подкладывая дрова, которые моментально занялись. – Уже больше года. Потому за ней не слежу, вижу от случая к случаю. С чего вы взяли? А если она просто занята?
– Ну, конечно! Ей не до моих пустых заморочек! Ваше общество куда милее.
– Если угодно, говорите мне, а я передам. Не обещаю немедленно, но постараюсь.
– Прежде хотелось бы узнать, что она вам наплела? – скосился приглашённый на стол.
Мая, растяпа! Оставила книгу. Да и сам хорош, не уследил! Собственно, девчонка ни при чём. Он же последним листал.
– Это её личные дела, они вас, впрочем, как и меня, мало касаются, – решил учитель ненавязчиво дать ему понять, будто с ним обсуждали предстоящее замужество.
– Напрасно пытаетесь меня провести, – не купился гость. – Заставить поверить, будто она расписывала достоинства новоиспечённого избранника, а у вас хватило терпения часами выслушивать это? То-то, погляжу, во время танцулек не нарадовались их счастью. Чуть из кожи не выпрыгнули от злости. Как же! Вы ей, сироте, заместо отца! Даже не обладая жизненным опытом, нетрудно изображать умудрённого мужа перед совсем ещё желторотой. Или нет. Родителю не откроешь всякий секрет, какой невмочь удержать за зубами – последует расплата в воспитательных целях. Бывшему же учителю куда менее рискованно, ведь вы ей по сути никто. А на что надеялись, будучи на десяток лет старше? Для неё ж это целая пропасть! И делиться её откровениями со всеми подряд не станете – репутацию побережёте. Однако вы толковали до полуночи не о девичьем-сердечном. И вам было отнюдь не безынтересно!
– Не пойму, о чём вы? – притворился озадаченным Фридрих. – Изложите внятно: чего вам от неё, а теперь и меня надо?
– Думаю, излишне. И так знаете больше, чем следует. Женская болтливость неискоренима. Но в данном случае я не слишком этим огорчён. Вы – человек образованный и, уверен, поведёте себя разумно, а не как…
– Кто? – поймал его учитель на незаконченной фразе.
– Любой из этих кретинов на многие мили вокруг. Я уже говорил, вы кажетесь единственным, кому тут можно доверять. Пусть не разделяете правильных взглядов, зато хоть имеете голову на плечах.
– Желаете проверить, крепко ли она на них сидит?
– Меня вполне устроит, если там и останется. А ошибочное мировоззрение поменять никогда не поздно. Должен вам заметить, плохо воспитываете своих учеников. Неприлично пытаться быть счастливым, оставаясь в бедности. Какой с этого прок? Ни тебе не прибудет, ни остальным.
– Кто запрещает иметь немного счастья для себя, а не во имя чьей-то прибыли?
– Которое ни пощупать, ни надеть, ни положить в рот, ни обменять на более насущное. Пичкаете безмозглых тем, что сгинет втуне, самое позднее, с окончанием их бессмысленного жизненного пути. Не оставив ничего! Раз не по зубам изменить мир, следует хотя-бы улучшить своё положение в нём.