Вот они, родимые! Опустил стрелок взгляд, внимательно изучая подмороженную землю. Совсем свежие! Радостное предвкушение мешалось с ползущим за шиворот испугом. Не угадаешь, что возьмёт верх – природный инстинкт, или человеческая хитрость. А вдруг и тут не уступят, загодя читая следующий твой шаг. Оборотни? Гуляет байка, будто на снегу средь звериных отпечатков попадались человечьи – небольшие такие, как если б их оставил босой ребёнок. Брехня! Кому, даже умеючи, придёт охота, распрощавшись с тёплой шкурой, пускаться голышом по зимнему лесу! Пока холод только щупает, не сцепил бледные костяшки, а уже сейчас ни малейшего желания расставаться с шубой, даром не родная. Недобрый какой-то озноб. Верно, с похмелья колотит. Не от страха ж перед сказками!
Хорош ребятёнок! Поставил следопыт рядом с чётко пропечатавшейся когтистой лапой сапог для сравнения. Крупный, в холке человеку выше пояса будет. А весом и поболее. Силён, сомненья нет. Интересно, насколько осторожен? Знать, не лез понапрасну на рожон, коль успел так вымахать. Но направился аккурат туда, где установлен капкан. Проследовал мимо, иль соблазнился на приманку? Сам бы от жирной зайчатинки не отказался, если б от чрезмерных возлияний не тошнило. Подстрелил скорее из злости, твёрдость руки проверить, не думая, что с длинноухим после делать. А так могла выйти польза… Иль кто помельче позарился? А этот за ним явился?.. Тогда надо быть осмотрительнее. Вроде, след один, других нет…
Он взвёл арбалет, нацелив перед собой, готовый разрядить в любой шорох. Всё серебрится, поблёскивает, а видно не дальше, чем на два шага. Зверь такое расстояние покроет, моргнуть не успеешь – сам превратишься в добычу.
Из-за густого кустарника, усыпанного поздними сморщенными ягодами в сахаре льда, совсем близко, донёсся протяжный вой, заставив отшатнуться. Перешёл в низкое рычание и вдруг сорвался на жалобный скулёж – ни дать ни взять дитя плачет.
– Попался! – довольный охотник в нетерпении раздвинул ветки и замер, встретившись с проницательным взглядом разумного существа, заглянувшим в душу, как в прозрачную воду – лучше б ей оставаться мутной! – злым и одновременно печальным, знающим, что должно случиться, и смирившимся с неизбежностью. Такое выражение обречённости в глазах напротив подхлестнуло сладостное чувство превосходства. Человек подмигнул зверю, оценив, какие у того громадные клыки и когти. Седая, стоящая дыбом шерсть драгоценным блеском переливалась под скупыми лучами осеннего солнца. Негоже такую портить!
– Ну что, красавец?.. – направил он стрелу в центр неподвижно взирающего ока.
Тот даже не пошевелился. Видать, пытаясь вырваться, совсем выбился из сил. Хотя странно, крови вокруг не видно. Тем более! Надо подойти ещё ближе и уж засадить точнёхонько, в упор!.. Жутковато даже – смотрит, не моргая, на приближающееся к середине зрачка острие. Другой бы зажмурился…
И тут стремительное тело распрямилось, всеми четырьмя лапами взметнув ворох заиндевелой листвы, и могучие челюсти сомкнулись на правом запястье. Даже торжествующая улыбка не успела сползти с вмиг побелевшего лица. Стрела из выпавшего арбалета бесполезно ткнулась в прелую кучу рядом с пустым капканом. Проклятье! Надо ж так дать себя провести!
– Пусти! – заскулил ловчий, пытаясь левой рукой нащупать нож на поясе. – Лживая тварь! – другая, прижатая к боку, мешала. А отнимешь, перекусит напополам, чего с наскока не позволил плотный мех толстой шубы. Сцепив зубы от боли, дёрнулся изо всех сил и высвободился, оставив в пасти мокрый обрывок. Несколько раз пырнул лезвием в расплывающуюся пустоту.
Куда он делся? Почему не нападает? Из дыры в рукаве сыпались алые дымящиеся бусины, со звоном ударяясь о мёрзлую землю. Или это в висках стучит? Взор заволокло чернотой, как будто зрачки зверя расширились, заслонив всё вокруг. Оборотень? Где-то прежде видел эти бездонные глаза, полные печали и ненависти. Того уже не было рядом, а они продолжали затягивать, куда не хотелось. За что? Много грехов содеял, но неужели существуют такие, чтобы вот так оказаться там?!.