– То самое нечистое место?
– Известно, оно.
– И ей не страшно было?
– Вроде, не…
– А остальным?
– Ещё бы! Знамо, кто там водится.
– Но её, выходит, не трогали?
– Выходит…
– А почему – не задавались вопросом?
Крестьяне дружно пожали плечами.
– Она и травы туда для бабки собирать ходит… – робко добавил кто-то.
– Вот оно что! В нечистый лес? – в глазах молодого пастора блеснул азартный огонёк, как у пробудившегося от дрёмы кота, рядом с которым беспечно присела пичуга.
– Чего такого? – вступились другие. – Мы сами через него на ярмарку ездим. Куда деваться?
– Ладно. Допустим, некуда… Вернёмся к покойному. Говорите, ушёл с ней, и больше его никто до сего момента не видел?
– Именно так.
– Ничто не показалось в его поведении странным? Кроме того, что положил глаз на эту вашу, как её…
– Маю?.. Чего странного, ежели понравилась?.. Ему многие…
– Хорошо!.. А во что он был одет?
– Известно, в том же, что и сейчас. Только при штанах, конечно…
– Ещё и безрукавка была!.. – вспомнили. – Добротная такая, на меху…
– И куда всё это с него делось? – поинтересовался священник.
– Почём нам знать?.. Хотя, постойте! В той безрукавке Майка наутро сгоняла стадо.
– Прекрасно! И до сих пор в ней ходит? Говорили, у неё с гардеробом неважно?
– Не… Вечером её на ней уже не было. Вернула, надо думать…
– А штаны, следует понимать, постеснялась. И как девчонка объяснила исчезновение поклонника?
– Никак. Сама искала, волновалась, выспрашивала – да что мы могли ответить… Откуда нам было!..
– Чем оправдываться, напрягите память. Значит, догадывалась… Или знала, что с её ухажёром стряслось неладное. Она искренне проявляла беспокойство?
– Не! Не похоже, что прикидывалась. Мы-то сами не подозревали, думали – чего ей втемяшило в голову?..
– Хорошо. Предположим, вполне могла испытывать неподдельный страх, только настоящую причину его скрыла, изобразив неведение.
– Поделом! – дал кто-то выход застарелой зависти. – Нечего невинность строить, коль не устояла, и других морочить...
– Хм… – недобро сощурился священник, будто неожиданно проклюнувшееся солнце защекотало лучом глаза, хотя небо оставалось беспросветным. – Складно получается! Это у них называется по-простому – «морочить…». Ещё один повод убедиться: мой предшественник спустя рукава относился к миссии. К чему лишний раз проявлять бдительность, когда можно предаться занятию более лёгкому и приятному, авось пронесёт. И всё проспать! А Нечистый только и ждал случая применить вовремя не распознанное орудие.
– Растолкуйте неразумным, – вяло капитулировали в толпе, – куда, святой отец, клоните. Сами как-то затрудняемся…
– Не догадываетесь? Как думаете, зачем убитого сманили посреди праздника?
– Чего думать! Мартин сам ни одной юбки не пропустит… Ой! Простите!.. – словоохотливая девица виновато скосилась на раздавленных горем родителей.
– И вдвоём направились к лесу?
– Вроде… – неуверенно кивнула она. – В той стороне, на отшибе, Майкин дом.
– Чудесно! А нашли парня спустя неделю с лишним за мили оттуда, мёртвого, со сломанной шеей и печатью ужаса на лице. Страшно представить, какие он муки претерпел перед смертью, и где теперь томится его душа! А вы, набожные прихожане, печётесь вовсе даже не о нём!
Неуютно поёжившись, люди отступили на шаг.
– И нет вам никакого дела, что зло укоренилось тут! Как оно должно ещё проявиться, чтобы у вас открылись глаза? Неужели, – ткнул пухлый белый палец в обезображенный труп, – этого мало, чтобы перестать прятаться за показной жалостью и прочими ложными добродетелями?! Истинная же вера требует беспощадной борьбы с её врагами.
– Да мы и не против… – замялись вконец сбитые с толку селяне. – Только покажите, с кем…
– Извольте, раз сами не хотите, – снизошёл пастор. – Знаете, что проделывают ведьмы с поддавшимися на их чары? Я был свидетелем признания одной из них, с виду тоже вполне себе обыкновенной. Та, оседлав своего любовника, десятки миль гнала его во всю прыть по верхушкам деревьев да скалам, пока бедняга, обессилев, не свалился замертво. Успела покаяться, храни Господь её душу. Только тела замученного ею так и не нашли. Ничего не напоминает?
– Хотите сказать, это сделала Майка?! Пастушка?!. – выпалил кто-то. Другие, остолбенев, раскрыли рты.
– Не может быть! – усомнились в заднем ряду. – Она мухи не обидит. Даже скотину не ударит никогда.