– Сидите, – растерялся учитель. – Всё равно собирался уходить.
– Куда-то торопитесь?
– Не то чтобы…
– Так, может, после юной куртизанки и старику уделите немного времени? Столик как раз на двоих. Или ждёте кого?
– Уже нет.
– Тогда составьте компанию, – пригласил пилигрим. – Рад видеть! Собирался сам навестить, да вы меня опередили. Пришлось охранять напиток, пока там развлекались. Беспечная расточительность, с вашим-то достатком. А теперь, небось, нагрелось.
– Сами отчего без угощения? – спросил Фридрих, подсаживаясь. – Заказать?
– Благодарю за любезность. Я не пью. Тем более такую дрянь, которая в разы дороже красной цены.
– Тогда поужинать? Хозяин не даст сидеть за просто так.
– Обойдётся! Сыт.
– Поиздержались в путешествии?
– Для необходимого средств достаточно. Постель и крыша есть, а умеренность в остальном лишь способствует ясности мысли.
– Клопы не докучают?
– Похоже, больше я их пугаю, – отшутился пилигрим, явно намереваясь настроить собеседника на доверительный лад. – Правда ваша, не самое милое заведение. Встречаются гостиницы много добротней и, что греха таить, дешевле. Но ни одна не стоит так удачно. Любые новости стекаются сюда раньше, чем в город или замок. И далеко не каждая туда в конце концов попадает. А мириться с неудобствами не привыкать. Бывало и похуже.
– Вам не откажешь в умении выбирать места, откуда хорошо шпионить.
– Лестное наблюденье, – обратилась колкость в комплимент. – К слову, здесь сохранилась пара приличных комнат, в старой части, видимо, ещё с тех времён, когда не все конкуренты разорились, и надо было держать марку. Естественно, пришлось накинуть за одну из них. Зато оттуда открывается чудесный вид через овраг прямо на тракт.
Вот чьё окошко увидал с дороги сыщик-самоучка, пока прятал за пазуху улику. Оказывается, и его в тот момент изучали.
– Чего у вас новенького? – нарушил старик неловкое молчание.
– Будто не знаете! – учитель не видел смысла пересказывать про убийство, похороны и на кого пало подозрение. Эти известия уж точно не могли здесь пройти мимо его ушей.
– Так, в общих чертах. Хотелось бы подробности.
– Тогда извольте за ними сами. Может, заодно вразумите некоторых. А то все с ума посходили от суеверных крестьян до ваших соседей – городских гостей.
– С ними не общаюсь. Сильно заняты. Особенно эти, – кивнул странник в зал, где за столиками похрапывали гвардейцы, – с утра до вечера. Глядишь, и не понадобятся вовсе, без них обойдётся. Хотя не хотелось бы. Видите ли, самый суровый закон милостивее стихийного гнева черни. Впору порадоваться. Народишко-то становится сознательным. Раньше бунтовал, не желая платить подати или воевать за сюзерена, а теперь требует суда над ведьмой.
– И что об этом думаете? – решил Фридрих не ходить вокруг да около. – Вами подстроено?
– Люблю простые и ясные вопросы, на какие легко дать такой же ответ. Нет, разумеется, не мной. На первое же, так и быть, скажу более развёрнуто, чтобы и насчёт второго сомнений не оставалось: Толпе потребно испытывать ненависть к кому-нибудь. И чем меньше у её объекта возможностей постоять за себя, тем праведней гнев. Пойти на соседнее село – ещё бока намнут. Воевать с иноверцами – те только того и ждут. Куда удобнее травить малые безобидные народы вроде цыган, жалких мужеложцев, или просто отдельных непохожих. И так поступают не только простолюдины. Самые начитанные и образованные найдут тысячу причин, чем слабые да тихие опасней крепких да буйных. Вспомнят и озаботятся общественным благом – как будто те несчастные, при их силах и числе, представляют для него большую угрозу, нежели тьма драчливых придурков, жаждущих кого-нибудь убить или покалечить. А вы удивляетесь – чего это они ополчились на девчонку. Настоящая колдунья, уж поверьте, выкрутилась бы из этой передряги.
– Охотно! Получается, и вы согласны, что она ни в чём не виновата?
– Так уж ни в чём? Да, случается, провинятся в одном, а наказание следует за другое. Но без вины кары не бывает. Беспомощность – ещё не значит безгрешность. Так было и, склоняюсь думать, будет во все века. И наивные дурочки, и надменные умницы расплачиваются, доверяя сокровенное смазливым прохвостам.
– Вот о чём вы! – всплыло в учительской памяти обезображенное лицо утопленника. – Разве за это уже не достаточно заплачено? Любовь – не безделушка, потерять…
– Похотливого самца, – продолжил вместо него пилигрим, – для которого верность – пустой звук? Ценное приобретение, ничего не скажешь! Про остальное вообще лучше молчать. Ходить нищей–ободранной. Колоть пятки о заиндевелую стерню, предаваясь ни к чему не обязывающим фантазиям, и согреваться не в лучах славы, а на пьедестале из свежей навозной лепёшки в окружении подданных – тупой скотины да брехливого пса. Прочие клянут подобную жизнь, мечтая сменять на любую другую. У той же Берты вашей на досуге поинтересуйтесь. Заполучить в результате такое – тут и платить не за что! Множество дорожек вели к невероятным возможностям, а она застряла, вросла на месте. Спряталась в мусоре, как неприметный сорняк под ногами. Могли открыться перспективы! Ей сказали – пользуйся! Видимо всё, даже желания, нужно из неё вытягивать клещами.