Все девочки, которые переспали со своими парнями, плохо кончали. Это говорили все, это же говорила мне мама. «Они теряют к тебе уважение», – заявляла Люсила Аткинс, сто раз сразившаяся со своим Антонио: он хотел физической близости, а она – сохранить девственность до самого брака. Люсилу об этом предупредила ее мама: каждый мужчина неизменно желает с тобой переспать, но потом он тебя бросит. По их словам, единственный способ удержать при себе мужчину – это выйти за него замуж, а единственный способ выйти за него замуж – это не спать с ним до того, как выйдешь замуж. Мне очень хотелось быть с Марито всегда, но о браке я думала совсем иначе. Единственная девочка в моем классе, которая спала со своим молодым человеком, была совсем другой, непохожей на нас. Он ее вовсе не бросил, напротив, они всё время были вместе: летом они ездили на каникулы вместе с ее родителями, а выходные проводили в их загородном доме, и там им позволялось спать вместе. Моя мама так возмущалась, что дым стоял коромыслом, а мать Люсилы даже запретила дочке приглашать эту девочку в гости. После общей встречи всех наших родителей мама заявила мне, что родители этой девочки очень-очень странные и что бедняжка плохо кончит. Это мне показалось совсем некрасивым – думать, что кто-то плохо кончит, к тому же предсказание звучало как-то туманно, но мне никогда не приходило в голову попросить маму высказаться яснее. Что это значит – плохо кончить?
Холодная вода лилась на пятно, окрашивалась красным, стекала в слив, исчезала в трубах. «Кровь – водица», подумалось мне. В трубку домофона Марито сказал вчера, что меня любит. Зачем ему понадобилось говорить мне о любви, если он собирался меня бросить? Кровь не отстирывалась. Я намыливала пятно туалетным мылом, терла его щеткой; окаем пятна – темная полоска в форме лотоса – казался несмываемым.
Следующие дни стали одной нескончаемой пыткой. Каждый раз, когда звонил телефон, я бросалась к нему в полной уверенности, что это Марито, а в те долгие часы, когда телефон молчал, не отрывала от него взгляда, словно это могло заставить его зазвонить. Телефонные разговоры с мамой и папой сделались для меня совершенно невыносимыми. Из страха, что они заподозрят неладное, я сочиняла какие-то сказочные выдумки и изображала такую неправдоподобную увлеченность школьными делами, что лично мне всё это показалось бы гораздо более подозрительным, чем любое молчание. Но они в Майами были так счастливы, что ни о чем не догадывались, и, вот ведь парадокс, именно это заставляло меня чувствовать себя покинутой, как будто бы, несмотря ни на что, в глубине души я надеялась, что они почувствуют, что всё очень плохо, и приедут меня утешить.
Я не могла усидеть на месте, на уроках не удавалось сосредоточиться ни на чем, слезы наворачивались на глаза где угодно, в самом неподходящем месте, а в животе я носила тугой узел – ощущение, которое не отпускало меня целыми днями. И бесконечно вела сама с собой разговоры, в которых все мои страхи по поводу того, что я сделала, боролись со страхами о том, что с Марито случилось что-то очень плохое. Несколько раз я звонила его отцу, но к телефону никто не подходил.
Я полностью оторвалась от реальности и занималась тем, что восстанавливала каждое мгновенье, пережитое нами вместе: каждый поцелуй, каждое слово, каждый взгляд. Убеждала себя в том, что он меня любит, просто что-то мешает ему позвонить мне, а в следующую секунду уже вспоминала всё то, о чем мне говорили в школе. В дополнение ко всем этим мучениям мне взбрело в голову, что я беременна, и, каждый раз садясь на унитаз, я разглядывала свои трусы, стремясь высмотреть какой-нибудь указывающий на это признак, и ощупывала свое тело, пытаясь понять, нет ли в нем изменений. Мне казалось, что улицы просто кишат беременными женщинами, разными объявлениями, магазинами одежды для беременных, которые в действительности были не чем иным, как некими посланиями мне, совпадениями, которые только подтверждали мое состояние.
Наконец я поняла, что схожу с ума, и решила найти его и потребовать объяснений.
В среду днем после уроков я села на электричку до Эль-Тигре, а потом отправилась к дому его отца. Я проходила квартал за кварталом, отделявшие вокзал от этого дома, и во мне росла уверенность, что там я увижу Марито. Ведь может же так оказаться, что он просто был очень занят или же болеет. Может, он звонил мне в ту ночь, пока я ждала внизу, а поскольку я не ответила, то он на меня обиделся. А может – и эта возможность мучила меня больше всего – он понял, что не любит меня, и теперь раздумывает, как бы мне об этом сказать.