Только огромным усилием воли Шахину удалось придержать язык, но, когда они, поклонившись, вышли из королевских покоев, он повернулся к лорд-канцлеру.
- Ты вовсе ничем не помог! - прорычал он. Лорд-канцлер выглядел сконфуженным.
- Мой принц?
- "Никто не сочтет вас трусом, если вы покинете город, возвышеннейший", - передразнил он старика. - Конечно, никто не сочтет его трусом: никто не знает о том, что случилось. Но ты-то должен был знать, как подействуют на него эти слова.
- Я... я сожалею, мой принц. - Лорд-канцлер потер виски и виновато вздохнул. - Я не подумал. Я только что вернулся со смотровых галерей...
- И...
- Уровень лавы поднялся еще на один человеческий рост.
- Чародеи смогут удержать его?
- Пока да, мой принц, но... - Старик широко развел пухлыми руками.
- Но времени у нас мало.
Лорд-канцлер в знак согласия наклонил голову.
- Заставь их заткнуться! - Дарвиш рванулся вперед, в его широко открытых глазах застыла паника. - Заставь этих забытых Одной павлинов заткнуться!
- Я заставлю. - Аарон положил ладонь на его плечо. Кожа принца была горячая словно огонь. - Ложись.
- Заставь их заткнуться!
- Я заставлю. Ложись.
Жуя губу, Дарвиш упал на спину и поднял руки к лицу.
- Они сгнивают! - завыл он. - Я коснулся Камня, и они сгнивают! Я не хотел этого, отец! Останови это!
- Чандра, усыпи его.
Юная чародейка подергала косу.
- Опять? Это опасно.
Аарон смотрел, как бьется жилка на виске Дарвиша, кровь ударяла в нее с пугающей силой.
- Это тоже опасно. Усыпи его.
Хмурясь, Чандра снова толкнула принца в забытье. Едва напряжение оставило его плечи, оно оставило и плечи Аарона, и оба сердца забились медленнее, уже не в таком угрожающем ритме.
- Он истощает твои силы через вашу связь, чтобы пережить это. Ты знаешь?
- Знаю.
- Думаю, я могла бы помешать ему... - Недоговорив, чародейка умолкла, читая ответ в серебре Аароновых глаз. "Прекрасно, - подумала она. - Но если вы оба умрете и оставите меня здесь одну, я вам этого никогда не прощу".
* * *
- Что это? Я не хочу!
- Это яйцо. Съешь его.
- Я не хочу. Солнце слишком горячее.
- Все равно съешь.
- Оно сырое! - возмутился Дарвиш. - Как вы можете заставлять меня есть сырое яйцо!
- Так выпей его. - Аарон наклонил чашу между губами принца.
Дарвиш поперхнулся, проглотил, а через несколько секунд его снова вырвало.
В первый раз за четыре дня Чандра посмотрела на него с сочувствием. С ней было то же самое. Сырые яйца чаек просто не лезли в горло.
Принц пил столько воды, сколько ему давали, и перед самым закатом все-таки съел одно яйцо. Немного погодя он смог съесть еще одно.
- Дарвиш? - Чандра подняла голову и сонно посмотрела сквозь спутанные волосы.
Принц, серый, со впалыми щеками, сидел на корточках у потухшего костра, раздирая обугленные остатки чайки.
- Дарвиш? - Она отбросила волосы с лица и села. - Ты в порядке?
Принц смущенно улыбнулся и проглотил кусок.
- Да, думаю, да. - Он помахал оставшимся в руке мясом. - А это действительно вкусно!
- Спасибо, Аарон сбил двух птиц из пращи. Мы начинили их дикими сливами. Ты уверен, что все в порядке?
Дарвиш покраснел и опустил глаза.
- Ага. Уверен.
- Аарон знает?
- Нет, его не было, когда я проснулся.
- Он не уйдет далеко.
- Да, - принц коснулся душевной связи, - думаю, не уйдет.
Дарвиш хотел бы извиниться, или объясниться, или сказать спасибо, или что-то в этом роде. Все, что он делал раньше, - все его пьянство и разврат, - казалось, достигли высшей точки в том, что случилось здесь. И весь его стыд - весь стыд, который принц всегда отрицал, стремясь лишь к одному: чтобы отец заметил его, - заявил о себе. Этим утром, смутно вспоминая последние несколько дней, Дарвиш почувствовал такой стыд, что даже не поверил бы раньше, что это возможно. И этот стыд прочно сковал его язык.
Склонив голову набок, девушка отстраненно наблюдала за принцем. Слабость этого человека была всему виной. Это из-за нее Чандра едва не утонула. Из-за нее Дарвиш три дня лежал в бреду. Из-за нее она была избита, брошена на волю волн и предоставлена самой себе. Раньше Чандра злилась на принца, ненавидела за то, что он сделал с собой, а еще сильнее за то, что втянул в это ее, и пару раз жалела его. Теперь же у нее не было слов, чтобы определить свои чувства, хотя голод и усталость превосходили все остальные.
"Почему она молчит?" - недоумевал Дарвиш. Представив себе мысли девушки, он внутренне съежился. "Лучше бы она закричала". Молчание росло и становилось все невыносимее. Наконец, не придумав ничего лучше, принц жадно набросился на чайку, которую продолжал сжимать в руке. Хотя его желудок подавал смешанные сигналы, он был голоден как волк.
Запив мясо тремя пригоршнями воды из родника, принц встал и потянулся. Он чувствовал себя совсем слабым, порыв ветра мог повалить его навзничь как котенка, и голова отзывалась болью на каждое движение. Пощупав затылок, Дарвиш обнаружил шишку и заживающую рану и на минуту обрадовался, что это рана, а не вино в ответе за те унизительные обрывки, которые сохранила память. Но принц не позволил самообману длиться долго; при всех своих недостатках он редко лгал самому себе. Он был безответственным пьяным буффоном. Он слышал, как его отец и лорд-канцлер довольно часто говорили это.
- Так.
Голос Аарона добавил новой остроты стыду и вогнал его в самое сердце Дарвиша. "Я был принцем, спасителем, кормильцем; пусть только в моем представлении, не в его. А кто я теперь?" Не вернется ли пустота, которую вор демонстрировал во дворце? "Ты слишком мало меня интересуешь, чтобы чувствовать к тебе отвращение". Или там будет наконец отвращение, уничтожая даже ту колючую связь, которая возникла между ними? Неизвестно, что хуже. Дарвиш повернулся кругом.
В своих ярко-желтых штанах, кремовой рубашке, с медными волосами, Аарон казался пламенем на склоне холма. Дарвиш сощурился, вспоминая сказки своей няни о Повелителях Огня, приходивших сжигать плохих маленьких мальчиков. Сейчас в них легко верилось.
По лицу вора ничего нельзя было разобрать, но по крайней мере оно не было пустым.
- Как ты? - спросил Аарон.
- В порядке, - тихо сказал Дарвиш, не придумав ничего остроумного.
Когда вор подошел ближе, принц увидел у него под глазами фиолетовые круги, а плоть, которую он нарастил за свое долгое выздоровление, вновь съежилась до костей. Его лицо и руки были обожжены солнцем. Дарвиш покраснел и посмотрел на плащ, хотя бы предотвративший последнее.
- Если я скажу, что сожалею, это поможет?
Аарон поднял брови и посмотрел на него с откровенным скептицизмом.
- Ты серьезно?
- Да.
- Тогда поможет, если ты докажешь это.
Протолкавшись мимо него, вор сгреб испачканный плащ, встряхнул его и надел. У плаща был неровный край: Аарон оторвал полоску, чтобы сделать пращу. Потом он кивнул Чандре. Завязав косу, девушка подняла свою серебряную чашу и сунула в карман штанов.
"Они пришли к пониманию", - с болью понял Дарвиш. Их молчаливое товарищество не допускало его, но принц знал, что сам в этом виноват. Нож повернулся.
- Ну? - Аарон выразительно посмотрел на рубашку и оружейный пояс Дарвиша.
Принц пошел одеваться, стараясь не обращать внимания на слабость и боль в голове, и внезапно вспомнил, зачем они уехали из Сизали и сколько уже времени прошло. Сражаясь с задубевшей от воды кожей, Дарвиш видел перед собой Ишию, тонущую в потоке лавы, пока он тут валялся в бреду по собственной вине. Ощущая взгляды своих спутников, он ждал обвинений.
- Напейтесь как следует на дорогу, - приказал Аарон, подкрепляя свои слова примером. - Воды может больше не быть, пока мы не остановимся и Чандра не вызовет еще один родник. - Он встал и вытер рот.