- Туда, ваше высочество, отводят всех воров, - невозмутимо ответил тот.
- Но не этого вора, клянусь Девятью! - В памяти снова возникли серебристые глаза, пожиравшие его лицо. Сердце бешено забилось в груди, и ярость выжгла утреннее вино. - Это мой вор! Не их, а мой! - Дарвиш всегда находил развлечения близнецов отвратительными, но, представив, как они наслаждаются болью его личной собственности, принц оскалился и сжал кулаки.
Фади отскочил с дороги, когда Дарвиш пронесся мимо, и округлившимися глазами посмотрел на старшего одевальщика. Охам только пожал плечами. Его дело - наряды принца. Все остальное его не касается.
Где-то, невидимый, снова закричал павлин.
Как только тяжелая дверь распахнулась и стражники вытянулись в струнку, по толпе придворных, собравшихся в длинной галерее перед королевскими палатами, прокатилась рябь ожидания. Все отложили веера, разгладили шелка и натянули на лица подобающие случаю выражения: от вежливого интереса до восторженного обожания. Увидев, кто из королевской семьи вышел, двор снова принял томные позы, соответствующие полуденной жаре. Его королевское высочество принц Дарвиш, хоть и являлся, бесспорно, душой любого общества, был бесполезен в обеспечении королевской милости. Либо он совершенно забывал просьбу, - вино вытесняло ее из головы, - либо делал нечто такое, что крайне бесило его возвышеннейшего отца, и тогда Дарвишу не разрешалось приближаться к трону в течение неопределенного времени.
Те, мимо кого он проходил, были искренне удивлены, куда он мог направляться в столь хмурой спешке. И спешка, и хмурость не в характере принца.
- Надеюсь, он не останется навсегда подобной букой, - вздохнул пожилой дворянин, ни к кому конкретно не обращаясь. - У нас и без него таких хватает.
В коридорах дворца Дарвиш ускорил шаг. Если вор находился с близнецами с раннего утра, там, возможно, мало что осталось спасать. Принц всеми силами старался не выказывать высшую степень своей ярости.
- Добрый день, ваше высочество!
Вот уж действительно чего ему сейчас не хватает, так это расспросов какого-нибудь шпиона лорд-канцлера или, чего доброго, самого лорд-канцлера! Как член королевской семьи, Дарвиш имел более высокое положение, но лорд-канцлер пользовался доверием короля. Принц должен был остановиться, поговорить, отложить свои дела, признавая его власть. Дарвиш на ходу принял решение.
- Передайте привет Госпоже, - весело сказал он, не замедляя шаг.
- Ваше высочество!
Принц быстро оставил тучного, пожилого лорд-канцлера позади - пусть выдувает протесты в пустой коридор. Потом, когда вор будет в безопасности, Дарвиш найдет время, чтобы насладиться потрясением и подозрительностью старика. И заплатит за это позже, когда отец все узнает, но сейчас это не имеет значения.
Камера Четвертого располагалась в самой старой части дворца, вырезанной в вулканической скале вблизи от кратера, который постоянно давал знать о себе жаром лавы и запахом серы, пропитавшими все вокруг. Перейдя от украшенных фресками стен и выложенных плитками полов к необработанному камню, на котором и через несколько поколений были видны следы орудий, Дарвиш уже кипел от злости, думая о несправедливости, которая привела его вора сюда, в это место. Когда же принц достиг камеры, его ярость раскалилась до предела: как посмели близнецы украсть его ценный трофей?
Дарвиш уже протянул руку к двери, как вдруг за ней раздался чей-то хриплый, безнадежный крик.
Принц окаменел. А крик тем временем возрос, достиг пика и умер. И снова воцарилась тишина. Придя в себя, Дарвиш так распахнул дверь, что она с грохотом ударилась о стену.
Камера Четвертого была невелика, и смрад от курений, пыток и боли не давал дышать. Принц поперхнулся, но взял себя в руки. Две стройные фигуры в беспросветно-черном, возвышавшиеся по обе стороны стола как столпы ночи, подняли головы на грохот. Одинаковые волосы и одеяния не позволяли различить их пол даже при ярком свете полудюжины свисающих ламп, а густая краска для век, которой были обведены желтые глаза, отвлекала от незначительных отличий в чертах лица. Но Дарвиш, знавший близнецов всю их жизнь, безошибочно мог сказать, кто держит в длинных щипцах красный уголек, а кто всего лишь наблюдает.
- Шакана, - проревел он младшей сестре, - брось его!
Шакана улыбнулась, грациозно наклонила голову и уронила дымящийся уголек на покрытую волдырями грудь, лежавшую перед ней на столе.
Вор снова закричал. Дарвиш ринулся через всю камеру и, отбросив в сторону брата, мозолистой от меча ладонью смахнул уголь на пол.
Шакана заплясала, тряся юбками, подальше от искр, сандалии зачмокали по полу.
- Ты не имеешь права, - возмутилась она, но Дарвиш без слов зарычал, и она прикусила язык.
Не сводя глаз со старшего брата, Шакана обошла стол, чтобы помочь близнецу встать.
Руки и ноги вора были закованы в цепи и туго натянуты - пока не для того, чтобы вывихнуть, а только чтобы держать его неподвижным. Голова зажата в стальные тиски, а полоса на глазах создавала желобок для раскаленных железных шариков. К счастью, она была еще холодной и пустой. Три глубоких разреза шли поперек каждого бедра: чародеева работа, ибо плоть и кровь необходимы, чтобы проследить путь вора по дворцу. Гениталии распухли, но были еще целы.
На груди непристойно красные на белой коже, прямо на глазах у Дарвиша вздувались пузыри от последнего ожога. Волдыри от четырех предыдущих углей спали, и белая плоть под изжаренной кожей уже успела остыть. Два самых первых волдыря лопнули, кровь и прозрачная жидкость сочились из их воспаленных центров.
Близнецы только начали.
Готовыми вот-вот задрожать руками принц выкрутил болты из тисков и как можно бережнее освободил голову. Вор заметался с тихим стоном.
- Нет! - приказал Дарвиш и потянулся к оковам. - Не шевелись!
Метание прекратилось. Стоны продолжались. Казил, выставив грязные от падения руки, шагнул вперед. Сестра все еще сжимала его локоть.
- Ты не имеешь права, Дарвиш, - заныл он, когда железные обручи свалились, обнажая содранные запястья. - Он наш.
- Как же, ваш! - огрызнулся старший принц, сражаясь с последним болтом. - Он пришел во дворец через мою комнату, значит, он мой.
- Но сейчас он в нашей комнате, - холодно заметила Шакана.
- Вашей? - Кровь засохла вокруг болта, чуть ли не приварив его к обручу. - Я думал, это Камера Четвертого...
Шакана сверкнула глазами.
- Мы служим Четвертому.
- Вы служите своим собственным извращенным вкусам. - Принц свирепо крутил болт и - дюйм за дюймом - вытащил его. Теперь вор лежал неприкованный на столе, и Дарвиш повернулся к близнецам. Сумасшедший огонь, не имеющий никакого отношения к лампам, горел в его глазах. - Я буду драться с вами за него.
- Не будь... - Казил снова хотел шагнуть вперед, но Шакана удержала его.
- Он не шутит, Казил.
Дарвиш мрачно улыбнулся, забыв на мгновение о воре: он испытывал непреодолимое желание превратить оба алчных личика в бесформенную массу. Настала его очередь шагнуть вперед. Близнецы отступили.
- Ваши высочества?
В дверях появились два стражника, между ними висел третий. Он был в сознании, но, видимо, от ужаса у него отнялись ноги, и несчастный не мог стоять.
Стражник слева кое-как поклонился.
- Ваши высочества, это тот человек, который пропустил вора через внутренние ворота.
Шакана посмотрела на провинившегося стражника взглядом фермера, осматривающего вола на рынке.
- С виду он сильный.
- Сильный, - согласился Казил.
Дарвиш расхохотался. Его лающий смех вызвал стон у нового узника, а близнецы обеспокоенно нахмурились. Принц игнорировал их всех - он получил вора, а стражник умрет, так что ничего не изменилось. Дарвишу все это представлялось горестно забавным. Он осторожно поднял вора со стола.
- Вы получили новую игрушку.
Вор потерял сознание и как мертвый лежал на руках принца. Только его истерзанная грудь едва заметно поднималась и опускалась.