- А я заберу свое и уйду.
Медная голова запрокинулась, открывая длинную белую линию горла.
- Дарвиш...
Он все равно был вынужден остановиться и подождать, пока стражники не освободят дверь. Их ноша залепетала бессвязные молитвы, когда ее поволокли в камеру.
- ... а что ты собираешься делать с ним?
Дарвиш оглянулся и одарил близнецов устрашающей улыбкой, стараясь, однако, не показывать напряжения: в конце концов, он нес целого взрослого человека.
- Да что захочу, - ответил он.
4
Боль. Вечная, непроходящая боль. И Аарон был благодарен за нее. Со временем тело может привыкнуть ко всему, даже к этой сжигающей боли, в которую превратилась его грудь. Больно дышать. Больно думать о дыхании. Слепой инстинкт стремился выдернуть его из-под этой боли. Опыт велел не шевелиться. Всегда лучше не шевелиться, пока не узнаешь, в чем дело.
- Он в сознании. Я уверена.
- Мне тоже так кажется.
- Вы не целитель, ваше высочество.
Пожилая женщина, стоявшая на коленях возле соломенного тюфяка, села на пятки и потянулась. Потом, сдвинув густые брови, осмотрела свою работу и полезла в плетеную корзину, которую принесла с собой.
Дарвиш заглянул через плечо целительницы. Она занималась вором почти час, но тот по-прежнему выглядел хуже некуда. После близнецов, чародеев и стражников, первыми наткнувшихся на него, едва ли остался дюйм его белого тела, не покрытый лиловыми и зелеными синяками. На запястьях и лодыжках краснели браслеты содранной кожи, а грудь была пузырящейся массой волдырей и сожженной плоти.
- Ты сможешь починить его, Карида?
Вытаскивая пробку из пузатого глиняного горшочка, целительница фыркнула.
- Это не игрушка, ваше высочество, которая сломалась от небрежного обращения и которую способна починить кисточка с клеем и твердая рука. Это человек. Молодой, но человек. Интересно, понимаете ли вы это?
- Конечно, понимаю. - В голосе принца слышалась раздраженность.
- Тогда что вы намерены делать с ним? - Карида отложила пробку и погрузила в горшочек три пальца.
- После того, как ты закончишь его склеивать?
Это было произнесено столь простодушно, что целительница с трудом подавила улыбку.
- Да.
- Еще не знаю.
Карида подняла голову, продолжая осторожно наносить целебную мазь на обожженную грудь вора.
- Еще не знаете?
Дарвиш небрежно улыбнулся.
- Зачем думать об этом сейчас?
Боль охлаждалась. Притуплялась. Стягивала свои края, пока не перестала быть всем, чем был Аарон. Ощупью, как слепой в незнакомом месте, он пытался найти себя остального. Что-то твердое, но податливое баюкало его спину и голову. Кровать? Возможно. Не то место, где, по его расчетам, он должен находиться, но, по-видимому, это так. Он начал различать отдельные боли в руках и ногах, но они были ерундой по сравнению с той всепоглощающей болью.
И тут Аарон вспомнил.
Он потерпел неудачу. Снова. И он не умер. Снова.
И теперь, похоже, вряд ли умрет.
Физическая боль уже не казалась такой огромной.
Стон вырвался прежде, чем вор успел остановить его.
- Он застонал!
- Вы так говорите, ваше высочество, словно научили его новому трюку. Карида заткнула пробкой горшочек и убрала его в корзину. Потом встала. - Он очень плох. Я останусь.
- Ты не обязана, - молвил Дарвиш.
- Я знаю, что не обязана, - оборвала его женщина. В дворцовой иерархии целители пользовались относительной независимостью.
Его улыбка на миг смягчилась, придав лицу выражение, которое немногим доводилось видеть.
- Спасибо, что пришла.
- Пожалуйста.
Смерив его критическим взглядом, целительница сухо добавила:
- Кроме того, это будет приятным разнообразием после ваших дурных болезней, из-за которых вы меня обычно зовете. Как они, кстати?
- Все хорошо. - Принц раскинул руки, как бы предлагая ей убедиться самой.
Женщина отклонила предложение.
- Если б вы держались подальше от дешевых шлюх, было бы еще лучше. Раз уж вам так приспичило ходить на рыночную площадь, почему бы не предпочесть дорогие заведения? Одна знает, вам это по карману.
- Шлюхи высокого класса, - подмигнув, объяснил ей Дарвиш, - слишком мало отличаются от придворных дам. А я ищу разнообразия, в конце концов.
- Ваше высочество?
Принц обернулся, и Охам с поклоном протянул ему наряд из красного шелка.
- Пора одеваться для вечернего приема.
- И для моего возвышеннейшего отца... - Дарвиш кивнул целительнице. Возможно, это хорошо, что ты остаешься.
- Дарвиш?
- Шахин? Какой приятный сюрприз!
Принц улыбнулся старшему брату, включая в эту улыбку и стражника, который пошел за наследником даже в королевское крыло. Стражник улыбнулся в ответ. Наследник - нет. Наследник только скривил свой ястребиный нос от омерзения, всегда появлявшегося у него в присутствии Дарвиша.
- Уже напился?
- Помилуй, в этот час? Хотя бы ради справедливости признай, что я сам задаю темп.
- Я слышал, что ты сделал сегодня.
- Не сомневаюсь.
Ослепительная улыбка не сходила с лица Дарвиша, но в эту же минуту он лихорадочно пытался разгадать интерес брата. Годы назад, до вина, они были друзьями - насколько позволяла разница в возрасте и положении. Сохранилось ли что-нибудь от той дружбы, дабы можно было воззвать к ней и попросить Шахина вступиться перед отцом за жизнь его вора?
Он заставил себя встретиться взглядом с Шахином и тотчас опустил глаза. На лице наследника не было даже намека на воспоминания о чем-либо, кроме вина.
- Почему ты это сделал?
Тон, которым был задан вопрос, так сильно напомнил Дарвишу отца, что его ладони вспотели.
- Почему спас человеческую жизнь? - Смех прозвучал фальшиво, но ничего лучшего Дарвиш не мог придумать. - Ну, я не знаю. У тебя есть Язимина, у нее есть ее павлины. Может, мне тоже захотелось завести себе любимца...
Шахин оскалился. Зубы, окруженные чернотой бороды, поражали своей белизной.
- Ты отвратительный... - Не найдя подходящего слова, он бросил последний уничтожающий взгляд и вошел в свои покои.
Дверь захлопнулась, стражник встал перед ней. Дарвиш пожал плечами.
- Никто меня не понимает, - мелодраматично вздохнул он и с грузом неопределенности на сердце зашагал дальше.
Ему необходимо было выпить.
С дальнего конца огромного тронного зала Дарвиш едва мог разглядеть громадный черный трон, но даже через толпы придворных он чувствовал присутствие короля. Принц схватил кубок с проносимого мимо подноса в надежде, что привычный вкус вина успокоит его, и принялся обдумывать стратегию. Рано или поздно кто-то из пажей его возвышеннейшего отца найдет его и вежливо попросит подойти к трону. Дарвиш не тешил себя иллюзиями, будто король не ведает о событиях, происходящих во дворце; наверняка о его сегодняшнем поступке уже доложили самые разные люди: те, что следят за ним, те, что следят за близнецами, и лично лорд-канцлер. Раз Шахин знает, то король - тем более. Тогда перед Дарвишем встает дилемма - оставаться ли ему как можно дальше от трона, уповая на старую поговорку: с глаз долой - из сердца вон - и тем самым откладывая конфликт, или уже сейчас начать пробираться сквозь толпу, чтобы, когда его призовут, пришлось не так далеко идти под взглядами двора.
Дарвиш обменял пустой кубок на полный и решился на последнее; он вовсе не прочь поговорить, но предпочитает иметь больше выбора при обсуждении этой темы.
- Ваше высочество, - послышался низкий, гортанный голос. Голова принца повернулась сама собой.
- Леди Харита?
Дама протянула пухлую, с ямочками руку. Дарвиш взял ее и провел губами по тыльной стороне. У нее был вкус редкой пряности, от которой его пульс участился.
Глаза, сверкающие как аметисты на солнце, посмотрели на него с откровенным желанием, затем красивые веки, покрашенные фиолетовыми тенями, скромно опустились.