Ведь похоже, что в их время кого угодно можно только ненавидеть.
Оли развел руками:
— Эрики здесь нет. Можешь говорить все, что хочешь. Все, что у тебя на душе.
Сзади послышался оглушительный свист, и в проеме ярко вспыхнул на пару секунд огонь. Ил вздрогнул и отвернул глаза от отражения искр в чужом янтарном амулете.
— Ты серьезно хочешь сейчас поговорить? — раздраженно покривился он, вытащил клинок из ножен и продвинулся дальше.
К сражению словно влекло магнитом. Ил так долго и усиленно себя убеждал, что бежать от битвы — позор, что сейчас просто не мог по-иному. От мысли отсидеться в безопасности хотелось хорошенько себе врезать.
— Да, серьезно, — кивнул Оливер, как будто не понял намека. Хотя уж он-то точно понял, чертов фанат двойных смыслов. — В иной раз у нас может не возникнуть возможности оказаться наедине. Ты можешь сейчас убежать и… все. Я тебя больше никогда не увижу.
По спине мурашки побежали, но Ил попытался не подавать виду.
— Я сегодня умирать не собирался, — отшутился он.
— Не сегодня, так через месяц. Сколько ты там себе отрезал. — Оливер цокнул языком и придвинулся ближе. — Или хотел отрезать.
— Да вы с Анель точно одна кровь! Говори нормально, у меня загадки уже поперек горла стоят. Я не понимаю твоих головоломок.
— Нормально? Хорошо. Я знаю, зачем Анель дала тебя яд.
Сердце замерло в груди.
— И… что? — нахмурился Ил, не поворачивая головы. — Если бы ты не проболтался, она бы его вообще не дала. Так что не удивил.
— Ты поэтому так волнуешься?
— Что? С чего ты взял?! Я не волнуюсь.
— Пальцы. — Оливер кивнул на чужие руки. Подселенец тоже опустил взгляд. Инсив трепетно, как будто говорил о чем-то тайном и прекрасном, продолжил, — Дрожат, как будто хотят сжаться в кулаки, но ты сдерживаешь их, чтобы не подавать виду. Точно так же они дрожали перед тем, как ты мне врезал, тогда, год назад, навсегда прогоняя из своей жизни. — Он машинально потер щеку, и Ил почувствовал легкий укол совести. Но вот еще! Не будет он перед «желтым» извиняться! — Я знаю тебя слишком хорошо. Но за год что-то в тебе все-таки изменилось. Поэтому просто хотел уточнить кое-что.
Подселенец обернулся за выход из расщелины, тяжело вздохнул и сунул клинок обратно в ножны. Его все равно не переубедишь, лучше уж разобраться со всем сейчас, одним движением, как сдирать пропитавшийся кровью старый бинт.
— Надолго?
— Один вопрос, — тихо сказал Оли, как будто сомневался. — Ты ведь не собирался сделать… это?
Храбрый инсив, нечего сказать. Не может назвать вещи своими именами.
— Сделать что? Выпить яд? Убить себя? — Ил закатил глаза и скрестил руки на груди. — Прекратить свою жизнь раньше срока? Отойти в мир иной? Отдаться в объятья смерти?..
Оливер с каждым словом бледнел, и подселенцу на мгновение даже стало его жаль. У инсивов все по-другому. Смерть для них — настоящая трагедия. Они неделями оплакивают погибших, едва ли не каждому роют могилу и через одного устраивают официальные прощания. Илу сложно это представить. Что после его смерти кто-то будет страдать, реветь, биться в истерике и рвать на себе волосы, что кто-то станет клясть богов, что забрали его так рано, что кто-то захочет броситься следом за телом в могилу — что кто-то вообще придет на похороны. Вернее, ему было сложно представить.
— Поначалу собирался, — все же ответил подселенец и передернул плечами. — Но потом передумал.
— Почему?
— Это уже второй вопрос, Оливер. Только не говори, что разучился считать!
— Из-за Эрики?
— Отстань!
— Из-за нее, верно?!
— Ну уж точно не из-за тебя!
Внутри что-то неприятно шевельнулось.
Эри — не инсив. И не каннор. Даже не ляр. Она не похожа ни на кого, и Ил понятия не имел, что у нее на душе. Но он помнил, сколько грусти плескалось в ее глазах, когда он рассказал о том, что тело Йенца погребли отдельно от братской могилы. И слышал, как она порой всхлипывала ночами и повторяла имя маленького лекаря. Эрика пропустила гибель незнакомого мальчишки сквозь себя, и огромная часть ее сердца оказалась изодрана. Что же с ней будет, если она потеряет кого-то более близкого?
Если бы Ил тогда решился, все на земле Лайтов бы поняли. Такое происходит, не он первый, не он последний — вон, сколько народу со скал сигает ежегодно! Да и Оливер бы свалил на Инсив, всем бы только плюсы. Но предложи Илу кто сейчас ампулу с ядом, он бы отказался. Как отказался прыгать с крыши после произошедшего на балу.
— Да я, в общем, и не надеялся, — поддержал никому не нужный диалог опенул. — Но я никуда не денусь из твоей жизни. Тебе нельзя переживать подобное одному, никому нельзя. От тебя отвернулся весь лагерь, в голове у тебя происходит такое, что мне и представить страшно. Про остальное и вовсе молчу… Ты можешь погибнуть в любой момент. И, если хочешь знать, что я д…
— Не хочу, Оливер. Мне все равно, что ты думаешь.
Ил глубоко вдохнул, зажмурился и тряхнул головой. Не отвлекаться. У него есть дела куда важнее смерти. Надо помочь лагерю и так, чтобы половина не полегла, пытаясь отмыть свои грехи предательской кровью.
— Но ты все-таки узнаешь, ящерка, — настойчиво продолжил опенул. Пальцы снова стиснули плечо. — Я думаю, что если бы ты не желал иметь со мной дел, то рассказал бы все кому-то еще. Однако, судя по всему, я вполне тебя устраиваю в роли палочки-выручалочки на те случаи, когда тебе требуется жилетка для успокоения или экспресс-доставка необходимых трав с Каннора.
Кулаки сжались сами собой. Держи себя в руках, Ил, сейчас не до потасовок.
— Чего тебе надо? Благодарности? Хорошо, спасибо, что помог, Оливер. И спасибо, что не рассказал Эрике о том, что происходит. И спасибо, что не подставил меня под удар, под который сам и подвел. Достаточно унижений для того, чтобы ты заткнулся?
Он уже собрался шагнуть дальше, но чужая рука дернула назад.
— Мне не нужно, чтобы ты унижался, — стоял на своем инсив. — Мне нужно, чтобы ты относится ко мне по-человечески.
— Ты мне по-человечески не нравишься, — не поворачиваясь лицом ответил Ил и в несколько быстрых шагов добрался до выхода из расщелины.
Да, скорее всего, это неправильно: так себя вести с тем, кто пару дней назад тебе помог. Но Оливер инсив! Надо напоминать себе об этом каждую секунду. Иначе Ил снова забудется. Лишняя улыбка, лишнее прикосновение, лишнее доброе слово — и все по новой. Их дружба прервалась в самый правильный момент. Лучше ее не возобновлять. Никогда. Заодно и Оли рыдать в подушки больше не будет… Хотя, Илу-то какое дело?! Инсивы рыдают по поводу и без, а Оливер типичнейший инсив!
Камни под ногами слегка задрожали, тело прошила странная вибрация. И не успел Ил даже осмотреться, как всю пещеру затрясло, словно прямо в ее сердцевине начал извергаться вулкан. Ноги соскользнули, и парень полетел вниз.
Он успел вцепиться в мелкие выступы пальцами и замер, прижавшись к дрожащим влажным камням. Сверху посыпалась крошка. Она больно колотила по рукам, как будто пытаясь нарочно спихнуть подселенца ниже по скалам. Отовсюду полетела пыль, Ил изо всех сил зажмурился. От тряски зубы стучали, как на лютом морозе, каждая косточка в теле вибрировала, а сердце окончательно сбилось с ритма.
Землетрясение кончилось так же внезапно, как и началось. Ил еще пару секунд лежал с закрытыми глазами, но затем резво вскочил на ноги. Падая и раздирая и так поврежденные руки, взбежал обратно — и душа рухнула в пятки.
Проход в расщелину завалило огромными булыжниками. Настоящее чудо, что они не сорвались вниз, иначе от Ила не сталось бы и мокрого места.
Оставалось надеяться, что его жизнь не стоила чужой.
— Оливер! — выкрикнул он и оперся плечом в один из камней. Даже не покачнулся… — Оливер, ты цел?!
Оли молчал. Сердце с каждой секундой билось все медленнее, пока вовсе испуганно не замерло.
— Я тебя сейчас вытащу, держись!
Ил разбросал мелкие камни и попытался разглядеть что-нибудь в образовавшиеся зазоры. Тщетно — тьма кромешная, хоть глаз коли. И тишина.