Оли весело рассмеялся и потянул Белуху к двери, прочь от навязчивых воспоминаний. Эри только на прощание бросила взгляд в сторону чернеющего вдалеке манящего Каннора. Ей даже показалось, что над угрюмыми скалами поднимается клубами темный дым. Наверное, на острове «синих» построена парочка заводов — Эрика же не знает наверняка. А надо бы спросить, все-таки ей, возможно, очень скоро придется проводить много времени в лагере.
И, уже шагая в открытый Оливером переход, девушка поймала себя на мысли, что точно так же не знает, кто отвлек теневика у Красного озера и помог им с Оли сбежать.
Комментарий к Глава 6. Лютики и незабудки Глава философско-переходная. Для сюжета она несет не так уж и много, но очень уж мне хотелось немного раскрыть Оливера и осветить одну из сторон вопроса любви. А вы бы стали “собирать букеты”, даже если отношения заведомо обречены?
Не думаю, что мне кто-то ответит. Не зря же я купила себе корзиночку для трупиков шипперов. Возрадуйтесь, любители (любитель) оливок! Кстати, какие у вас еще отп? Просто интересно, скольких еще людей я смогу порадовать. Или разочаровать :)
Ну а в следующей главе нас ждет плен, смертельная угроза и довольно сомнительный союз – интересы двух персонажей неожиданно для них самих сойдутся, что может привести к непоправимым последствиям...
====== Глава 7. Ветер скоро переменится ======
Подселенцы теряли сознание крайне редко. Видимо, это было такой физиологической особенностью — как-никак, разум и так не очень часто управляет телом, потому-то и держится за него крепко-крепко. По крайней мере, так говорил Дейр, когда только прочитал раздел об этом виде магии в книге Сондры. Раньше Ил не очень-то замечал за собой особой стойкости. Но сейчас она проявилась — и проявилась так, что хуже не придумаешь. Потому что, знаете ли, мало приятного в том, что тебя волокут по земле с мешком на голове, связанного по рукам и ногам!
К счастью, мучения скоро кончились. Инсивам, видимо, надоело бегать туда-сюда по лестницам, специально так, чтобы спина пленника пересчитывала все до одной ступеньки. Ила бросили к какой-то стене, пропахшей гарью и гнилью — или это все-таки был запах от мешка? — и оставили наедине с самим собой, совершенно не заботясь охраной. Нет, а чего его охранять? Он же не опенул, он даже узлы развязать не сможет! Еще и мокрая после ныряния в пруд одежда неприятно липла к телу. Даже переодеться не успел — только выплыл, и сразу в бой.
Подселенец с трудом принял сидячее положение и устало откинул гудящую голову назад. Черт же его дернул нападать! На что он, спрашивается, надеялся? На то, что сможет отбиться от четырех инсивов? Или, может быть, что Оливер не драпанет сразу, а хотя бы поможет человеку, который спас его шкуру?!
Ил медленно выпустил воздух, чтобы остыть. Одно успокаивало — Эрика в безопасности. Каким бы гадом этот крысеныш ни был, но он тоже заинтересован в том, чтобы у его подруги все было хорошо. Как минимум потому, что в противном случае его канноры на нож насадят.
Дверь гулко стукнула, и по доскам застучали шпильки. Запах с плесневело-прогорклого сменился сладковато-цветочным, с нотками железа, сена и морской воды. Еще полгода назад Ил бы испуганно замер на месте, не смея шевельнуться. Но сейчас вошедшая не внушала такого животного ужаса. Она была уже не непреодолимой угрозой, а человеком со своими слабыми местами. На которые легко можно надавить.
— Ну что, Хамелеончик, не успел заскучать? — промурлыкал звонкий голосок где-то в полуметре от каннора.
Мешок слетел с головы, словно по велению невидимой силы, и запах духов сильнее защекотал ноздри.
— Заскучаешь с вами! — фыркнул Ил, часто моргая и пытаясь вновь привыкнуть к свету. — Но нужно отдать должное твоим прихвостням — они точно вправили мне пару позвонков, пока решали, на каком этаже меня оставить.
Привыкать долго не пришлось. В помещении оказалось сумрачно — только несколько бесцветных лучей пробивались в заколоченные окна, падали на черный дощатый пол, черные дощатые стены и, совсем чуть-чуть, на черный — кажется, тоже дощатый — полоток. Неподалеку белыми кляксами валялись какие-то тряпки с темными пятнами. Над головой ржавели серые, давно нерабочие трубы.
Вспомнить это место труда не составило. Ил в который раз подивился «желтым» — им самим-то не противно оккупировать сгоревший приют, который еще месяц назад был полон их противников?
— Ура-ура! У нашей ящерки наконец-то прорезался голосок, — умилилась Анель, присаживаясь на корточки, чтобы быть с парнем на одном уровне.
Она резала глаз. Даже одеваясь неброско, как полагается разведчице, Анель умудрялась выделяться, особенно на черно-белом фоне приютской комнаты. В основном за счет яркого рыжего камня на груди, который — сколько Ил себя помнил — подселенка никогда не прятала. Гордилась собой, своим происхождением, чтоб ее…
Ил хотел бы так же. Гордиться.
— И не только голосок, — мечтательно вздохнула Анель и каким-то уж слишком родственным жестом смахнула упавшие на глаза Ила светлые пряди. Каннор машинально отпрянул от ее пальцев. Подселенку это ни капли не зацепило. — Ах, где же тот милый, забитый Хамелеончик, которого я встретила год назад? Неужели повзрослел? Все вы так быстро растете…
— Вот только зубы мне не заговаривай, — перебил ее парень. — Есть причина, почему ты не прибила меня сразу. Что тебе нужно?
Инсив опустила руку и гневно прищурилась:
— А ты и правда осмелел с появлением этой… Эрики. Бросаешься на верную смерть, плюешь в лицо страху, предаешь собственные принципы и законы лагеря.
— Я не предаю законы своего лагеря!
— Ха-ха, брось, крошка! — звонко рассмеялась инсив. — Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что непоколебимый и твердый командир канноров решил взять под свое крыло инсива лишь по просьбе едва знакомой ему девчонки? Другое дело ты, — Анель мазнула взглядом по разноцветным глазам и гордо усмехнулась, — Его авитар.
От последнего слова по телу каннора пробежала судорога, замирая в сердце и сбивая его с привычного ритма.
— Нашла что припомнить, — болезненно поморщился Ил. Голос его немного дрогнул — и это не укрылось от чуткого слуха девушки.
— Что такое, Хамелеончик? Не нравится? Это почетное звание, ты не должен стыдиться его. Авитар, правая рука командира, его верный советник, — Анель опустила подбородок на сцепленные в замок руки и приторно улыбнулась. — Я вот не стыжусь. Быть приближенным к самой верхушке — не всякий достоин такой чести!
— Мне абсолютно все равно на мое звание! Мы все равны перед командиром. И это сплачивает сильнее, чем единый поток, можешь поверить.
Подселенка задорно хмыкнула и села прямо на пол, наплевав на грязь и копоть. Ил понимал, что его слова не имеют для инсив никакого веса. В конце концов, она год назад и разрушила его уверенность в прочности лагеря, там, на Каннорском хребте.
— Ох, прости! Прости. Я не хотела задеть тебя, мой хороший. Но ведь, с другой стороны, кто еще откроет тебе глаза, кроме старой доброй Анель. Что думаешь — может, тебе просто противна мысль, что мы с тобой похожи во стольких отношениях? — вновь заговорила соперница. Ее тонкие пальцы скользнули к ступням каннора. Ил попытался отодвинуться подальше. Анель ухватилась за кончик веревки, связывающей его ноги, и медленно потянула, развязывая узел. — Оба подселенцы. Оба авитары. Оба с несчастливой судьбой…
Парень слушал ее вполуха, завороженно глядя, как слабнут путы. В чем подвох? Инсив же не может допустить такую глупую ошибку как дать пленнику свободу! Ил сейчас запросто мог зарядить сапогом по лицу, а потом — благо, физическая подготовка позволяла — подскочить, даже без помощи рук, и рвануть к выходу.
Но тело отчего-то словно обмякло и отказывалось слушаться.
— Да что ты знаешь о моей судьбе! — нехотя огрызнулся каннор, подтягивая затекшие ноги к груди.