— Не за что… — устало вздохнул Кангасск и потянулся за мятной плиткой: тошнота опять накатила.
Старик с сожалением посмотрел на него, зеленовато-белого от морской болезни, и принялся расталкивать остальный желающих подладить свое любимое оружие.
— Пошли вон! Не видите, устал парень! Ему, может, еще биться сегодня!..
Как ни странно, народ старика послушался и строем затопал на палубу, хоть и ворчал изрядно.
— Как зовут-то тебя, малой? — спросил старик, когда они с Кангасском остались одни среди развешанного по стенам и потоку оружия.
— Кангасск…
— А меня Прок, — старик улыбнулся. — Отец меня так назвал, чтоб польза от меня была. Да просчитался… Ты ган возьми себе, сынок. На один выстрел, но мало ли…
Порох на Ничейной Воде взрывается неважно, как знал Кангасск. Потому его засыпают в ствол чуть ли не горстями. Неудивительно, что из тяжелых длинноносых ганов, которые здесь в ходу, выстрелить можно всего раз, не слишком точно, но зато насмерть. Для Кангасска взять ган означало, что в бою, чтобы выстрелить, придется перехватить меч одной рукой, что неудобно, ибо катана — это вам не сабля… прав был Орион, когда обзавелся подходящим оружием в Аджайене.
Тем не менее, пожав плечами, Кан заткнул одну огнестрелку за пояс и — по совету Прока — метательный нож за голенище сапога.
— Часто нападают? — спросил он у старика.
— Не-ет, — отмахнулся он. — Обычно им тяжело догнать «Ювель» на своих неуклюжих монстрах. А что капитан велит клинки точить, так это чтоб команда не расслаблялась, на всякий случай… Ты в бою-то бывал, сынок?
— Бывал, — кивнул Кангасск. — Только не на корабле — в пустыне.
— Меч у тебя странный, — покачал головой Прок, — без гарды… Ты, случайно не из Сохраняющих Жизнь?
Кан кивнул.
— Когда дойдет до боя, в первую очередь, постарайся остаться в живых сам, — как-то странно произнес Прок и тут же, развернувшись, направился к лестнице наверх.
…Это был долгий день. День без солнца и неба, он держал в напряжении всю команду. Никто даже не крикнул громко лишний раз. Орион ходил мрачный от одного борта к другому и вглядывался в туман. Серые тени зубастых скал, не торопясь, проплывали мимо.
— Это опасное место, — объяснял Кану старый Прок, не глядя шаря рукой в бочке с яблоками. — Самый что ни на есть край Губительного Архипелага. Скалы здесь предательские… — старик выудил-таки себе яблоко и отыскал глазами капитана. — Хотел бы я знать, о чем толкует с ней твой приятель…
Небо недобро темнело над парусами «Ювеля». Волны, местами высокие, бились о серые скалы вдали. Только чуткие уши расслышали бы их дыхание.
— Капитан, — бодро обратился к ней Орион.
— Что тебе нужно, сын звезд? — устало ответила Птармика. Штурвал, не смотря ни на что, она держала уверенно и смело. Ее последняя зигарелла давно растаяла в дым, и она почему-то не взяла новой.
— Я хорошо вижу в темноте, — сказал Орион. — Позволь сменить тебя у штурвала.
— Не позволю, — равнодушно отозвалась Птармика. — А смотреть по сторонам ты и так можешь. Вот и смотри.
Орион загадочно поднял бровь. Пожал плечами. Но возражать не стал.
Некоторое время он просто мирно стоял рядом, словно выжидая чего-то. Слушал ветер, паруса и дальние волны у скал. В итоге затянувшееся молчание было нарушено уже капитаном:
— Я много лет вожу харуспексы… — сказала она. — Как думаешь, маг, от этого можно начать догадываться, что случится?
— Наверное… — пожал плечами Орион. — Хотя обычно харуспекс требует настройки на хозяина, и…
— Мое время уходит, сын звезд, — прервала его Птармика; голос у нее дрогнул, впрочем, с этим она быстро справилась и вновь заговорила, как раньше: холодно и бесстрастно. — Я не переживу этого боя.
Орион опустил глаза. Видно было, что ему действительно жаль и он не знает, что ответить.
— Ты, наверное, сильно изменился с тех пор, как был пиратом, — заметила Птармика. — А ведь тобой и сейчас еще люди в обоих портах пугают друг друга. И песен о тебе не поют — говорят, плохая примета. И легенды пересказывают только слово в слово. А ты вот какой…
Сын звезд невесело ухмыльнулся.
— А я не легенды, я правду о тебе знаю, — продолжала старуха. — Знаю, что ты не только грабил, но и спасал часто. И что никогда не жег городов и не торговал рабами… — она помедлила с продолжением, словно решая, стоит ли говорить. — …Когда я, молодая и глупая, впервые вышла в море, я мечтала быть как ты. Потому… ты помни меня, бессмертный. Очень прошу…