Глава девятнадцатая. Дочь звезд
— Орион здесь! Орион здесь! Орион, сын звезд!.. — неслось по всем коридорам, по всем звуковым кристаллам, от одного Алого Стража к другому.
В Цитадели Влады никогда не было так шумно. Теперь все эти шаги и голоса уничтожили даже эхо.
Советник Айрин обернулась на крики, возвещающие о приходе того, кого здесь совершенно не ждали; алая пола плаща плеснула по воздуху от слишком резкого движения. Советники Юга носят алое, не покрывая этот яркий кричащий цвет серым, в отличие от простых магов.
В главном зале царил беспорядок. Айрин перешагнула через опрокинутую лампу и направилась навстречу Ориону. Но тот и не взглянул на нее, когда перешагнул порог зала.
— Где Астэр? — только и спросил он.
— Я велела отнести ее в спальню, мастер, — смиренно ответила Айрин. — Сейчас ее жизнь вне опасности, лучшие маги поддерживают ее…
— Что с ней?! — тон, которым этот вопрос задан, был страшен.
Айрин выдержала этот выпад бессмертного, но не без содрогания… «Совсем как Зонар,» — подумалось Кангасску…
— Яд, надо полагать, — спокойно ответила женщина, когда собралась с силами.
— Веди меня к ней! — коротко приказал Орион и тихо, почти шепотом добавил, обернувшись к своему тезке и Кангасску: — Пойдемте со мной…
Коридоры Цитадели были высоки и светлы, из окон можно открывался потрясающий вид на море. Если бы не всюду снующие Алые Стражники, Кангасск не преминул бы забраться на один из широких подоконников и провести на нем час-другой, поглощая пирожные и наслаждаясь видом. Но сейчас здесь пахло страхом, болью и недавней битвой; Кан и Орион-человек шли, оглядываясь по сторонам, каждый невольно положил ладонь на рукоять меча. Впереди них шагал Орион, сын звезд, следом за дамой в алом плаще. Отчего-то Кангасск не сомневался, что она заседает в Алом Совете. Том самом, о котором нелестно отзывалась Влада. И почему, случись какая-нибудь неприятность, тот или иной Совет оказывается замешан?..
— Она здесь, — алая дама указала на полуприкрытую дверь из светлого ореха, украшенную изображениями какой-то древней истории, которую Кангасск когда-то помнил, но теперь уже совсем забыл.
Орион на мгновение остановился перед дверью, словно эти нехитрые картинки и ему о чем-то напоминали. О чем-то, что оставило в душе бессмертного тяжелый след…
Сделав глубокий вдох, он толкнул дверь и вошел в комнату.
Гобелены, такой же тонкой работы, как в Серой Башне. Ночной столик с раскрытой книжкой и блокнотиком для записей. Кактус ночная красавица на окошке, решивший зацвесть именно в этот невеселый вечер…
Добрую треть комнаты занимала огромная кровать с балдахином, где на шелковом одеяле лежала больная. Кангасск не мог разглядеть Астэр из-за семерых человек окружавших ее. У всех были серые плащи, покрывавшие истинный алый цвет; пятеро из семи замерли и болезненно согнулись, как… доноры…
Меньше всего Кан ожидал увидеть здесь боевую магическую единицу в действии. Неужели все настолько серьезно?..
Маги медленно расступились, пропуская сына звезд. Орион, потомок Зиги и Кангасск Дэлэмэр тоже подошли.
Как же он говорил, когда Кан спрашивал его о Мералли?.. «Есть та, кого я люблю испокон веков…» Теперь, только теперь все стало понятно: Астэр принадлежала к детям звезд, так же, как и сам Орион.
Она была стройная и высокая. Пожалуй, даже выше Ориона, если поставить их рядом… Те же чудесные уши. Только пушистый мех, на голове уложенный в две косички, исчезающие за ушами, а на самих ушах аккуратно подстриженный — бел, как снег. Из-под полуприкрытых век видно, что большущие глаза дочери звезд небесно-голубого цвета. Как у спокойного Серега, наверное…
Астэр была прекрасна. И тем больнее видеть, как умирает такая красота. Как под чудесными глазами пролегают тени. Как бледнеет кожа и со щек исчезает последний румянец… У Кангасска все дрожало в груди и на глаза наворачивались слезы. Он опоздал. Он виноват. Никто больше. Это ему, Кангасску Дэлэмэру следовало сейчас лежать в беспамятстве и тихо умирать. Ему. А не Ей…
Никто не знает, чего стоило Ориону, сыну звезд взять себя в руки: секунду назад он болезненно, беззвучно вздрагивал, уткнувшись в холодную ладонь любимой; сидел на коленях перед ее кроватью, убитый горем. И вот он встал — и уже отдает команды, так, будто его лично все это не касается…