Идеей космологического комплекса Страны Городов является отражение Неба на Земле. Тут Аркаим не одинок: точно так же «зеркалами небес» были, к примеру, Теотиуакан в Мексике и комплекс Великих пирамид в Египте, где каждое земное сооружение соответствовало важному небесному событию. В обоих случаях путь, которым умершие уходят от живых, обозначен на небе (Млечный путь) и на Земле (Дорога мертвых в Теотиуакане и река Нил в Египте). Смерть — великая тайна, но идея воскресения, составная часть этой тайны, принятая как руководство к действию, требует определенной технологической четкости, строгого соблюдения ритуала и точности географических и астрономических координат. Так что вовсе не случайно основой тайных жреческих знаний были знания астрономические: тот же Дуат (преисподняя у древних египтян) располагался в строго определенной части неба, отмеченной присутствием конкретных звезд. И поскольку небо отражается на Земле, небесная «дорога к берегу божественных вод» в точности соответствует земной, скажем, от пирамиды к пирамиде или от горы к горе…
Урал на всем протяжении, даже Средний, лесной и местами почти равнинный, с незапамятных времен постоянно напоминает о том, что он — Камень. Каждая одиночная гора — Камень. Хойдыпэ, Няропэ — в переводе с ненецкого «пэ» камень. Даже Пэ Мал — «Конец Камня» или «Конец Урала»; Марункев, Лонгот-Етан-Тай-Кев — «кев» по-хантыйски тоже камень; каждая скала — камень (Девий, Отмятыш, Разбойник, Олений, Плакун…); наши горщики и гранильщики «работали камень», и, как по ягоды, ходили по камень, и собирали его (камень) в лесу и в поле: дождь пройдет, омоет пашню, он и заблестит… И людей здесь держит и кормит камень. П. П. Бажов так и объясняет: «У полевчан ведь это привычка: как есть нечего, так и пошел по огородам золото добывать». Не огороды, стало быть, держали, а то, что под ними, — камень.
Уральский роман с камнем — весьма таинственная история: сложнейшая система допусков и запретов в систематизированном и письменно оформленном виде никогда не существовала. Но всем было известно, что кричать и ссориться при камне нельзя; нельзя в присутствии камня считать его и делить; избави Бог связывать с ним корыстные расчеты… «А почему нельзя?» — «А потому».
Нельзя в лесу безобразничать: ветки ломать, разорять птичьи гнезда… Лебедя обидеть — последнее дело: по здешним законам горщику, убившему лебедя, удачи никогда уже не будет, земля своих кладов ему не откроет. Бажов про лебедей знал: «Поднимет лебедь правое крыло, как покажет на горку какую, либо на ложок», так и видно насквозь: «где какая руда лежит, где золото, где каменья». Он, будучи уже знаменитым писателем, однажды искал в Полевском знакомые ворота с резными украшениями: целы ли лебеди…
Интересно, откуда взялась эта наука: ведь камень на Урале начали добывать и обрабатывать достаточно поздно. В 1668 г. рудознатец Дмитрий Тумашев нашел «близ Мурзинской слободы цветное каменье: хрустали белые, фатисы вишневые, юги зеленые и тумпасы желтые». Академик А. Е. Ферсман считает эту находку началом культуры камня в России. Сапфиры открыли в 1823 г., аквамарины — в 1828-м, изумруды — в 1831-м. Даже малахит, знаковый уральский камень, стал широко известным и очень скоро невероятно модным в 30-40-е годы XIX века… Были времена: самоцветы плыли гуще моря и длиной в локоть, аметисты и турмалины в домах мешками стояли, драгоценные камни традиционно пудами мерили (вот, к примеру, статистическая справка: с 1831 по 1862 г. уральские изумрудные копи дали около 142 пудов изумрудов, 5 пудов фенакитов, 2 пуда александритов. Этот, последний, всегда был редкостью, сейчас его нигде и не увидишь), в отдельных районах Урала все сплошь «работали камень», а представления о нем странным образом отделены от понятия стоимости.
Вот свидетельства, записанные в Полдневой и в Липовке в самом конце XIX века:
«…Хризолитина была величиной с кулак. Бывало, вытащит он ее из сундука, посмотрит, полюбуется и опять положит».
«…Шерлы так туго набито, что не знаешь, куда ломок засунуть, кое-как засунешь… Прямо тарелками, шапками продавали…»
«Хризолиты и вовсе в ход не шли, так тогда они прямо на улице валялись, и никто их не подбирал: камень и камень, камней везде много всяких…»
«Два старика полдневских натыкались на хризолиты, намыли два мешочка небольших, повезли в Екатеринбург продавать ли, сдавать ли, а их не берут. Ну, они приехали да и бросили камешки в воду. Что с них толку!»